Мотив возвращения, появления из тьмы звучит и в других строках ахматовских черновиков послевоенных лет (МА, ф. 1, оп, 1, ед. хр. 118 и 125; из собрания М.С.Лесмана): "И вдруг ты придумал сюда возвращаться" ("Пою эту встречу, пою это чудо..."), "Из каких ты склубился бредней" ("Ты кто-то из прежней жизни..."). См.: Страницы черновиков Анны Ахматовой. Публ. Р.Д.Тименчика // Книги и рукописи в собрании М.С.Лесмана. М, 1989. С. 376.
{60} Пока готовилось данное издание, это стихотворение (с небольшими неточностями) и фрагменты дневника Андриевской были опубликованы Т.Б.Фабрициевой и Н.В.Королевой в изд.: Роман-журнал XXI век. М., 2002. No 9-Фрагменты дневника Андриевской см. также: "А вы, мои друзья последнего призыва..." Публ. Г. Иванова //День литературы. 2002. No 6 (70).
{61} Последняя строка первоначально выглядела иначе: "Мне ведомо, что ты меня простишь". Слово "простишь" зачеркнуто и заменено словом "поймешь".
{62} На последних страницах своего дневника Андриевская записывала стихи Ахматовой. Писала, скорее всего, под ее диктовку: в текстах есть тут же исправленные ошибки, возможно связанные с тем, что то или иное слово было неверно расслышано. Ряд стихотворений содержит разночтения по сравнению с текстами в ахматовских изданиях, некоторые варианты встречаются впервые. То же можно сказать о датах под стихами.
Рукой Андриевской записаны следующие ахматовские стихотворения:
"Согражданам" ("И мы забыли навсегда...", 1922);
"За озером луна остановилась..." (1917);
"Земной отрадой сердце не томи..." (1922);
"Лотова жена" (1924);
"И упало каменное слово..." (1933);
"Данте" (1936);
"Последний тост" (1936);
"А я росла в узорной тишине..." (1940),
а также другие, названные далее с указанием разночтений:
"Как люблю, как любила глядеть я..." (1914)
-- "Не ступала людская нога"; "Для бездумных и светлых нас" ("бездумных" -- вероятно, описка); "Тот ночной, особенный час".
"Все души милых на высоких звездах..." (1921)
-- "Над озером серебряная ива / Касается разгоряченных вод, / В ее дупле, как белочка пуглива, / Таинственная девушка живет".
"Причитание" (1922)
-- "Анна в Кашин, уж не княжить ей".
"Новогоднее" ("И месяц, скучая в облачной мгле...", 1923)
-- "Там пять приборов стоят на столе".
"О, знала ль я, когда в одежде белой..." (1927)
-- приводим целиком:
О, знала ль я, когда неслась, блистая,
Моей любви весенняя гроза,
Что лучшему из юношей, рыдая,
Закрою я орлиные глаза.
О, знала ль я, когда, томясь успехом,
Я искушала дивную судьбу,
Что скоро люди беспощадным смехом
Ответят на последнюю мольбу.
О, знала ль я, когда в одежде белой
Входила муза в тесный мой приют,
Что к лире, навсегда окаменелой,
Мои живые руки припадут!"
"От тебя я сердце скрыла..." (1936)
-- строка отточий после первой строфы; "Что там, в сумерках чужих".
"Клеопатра" (1940)
-- "Высокий и статный, бормочет в смятении он"; "Но шеи лебяжьей по-царски спокоен наклон"; "А завтра отымут детей".
"Подвал памяти" (1940)
-- без первых двух строк; "Сквозь эту плесень, эту гарь и тлен".
"Мне ни к чему одические рати..." (1940)
-- "И прелесть элегических страстей".
"Бывает так: какая-то истома..." (1936)
-- "Что слышно, как в лесах растет трава".
Записано также шестистишие (без даты), являющееся, вероятно, наброском стихотворения "Надпись на книге "Подорожник"" ("Совсем не тот таинственный художник..."):
А в глубине четвертого двора
Под деревом плясала детвора,
В дома врывался ветер гулкий.
И била жизнь во все колокола.
А тайная судьба меня вела
По узеньким Петровским переулкам.
В дневнике Андриевской сохранилась одна из самых первых записей будущей "Поэмы без героя" (название отсутствует). По сравнению с ташкентской редакцией "Поэмы" (Чуковская, т. 1, факсимиле рукописи Ахматовой 1940-1942 гг.), здесь еще нет "Вступления", текст начинается прямо с первой части под названием "1913", с "Посвящения". Глава I начинается со строфы "Вы ошиблись: Венеции дожей...", за ней сразу следует "Только... ряженых ведь я боялась...", нет еще строф "Оплывают венчальные свечи...", "И всегда в духоте морозной..."; строфа "Как парадно звенят полозья..." вписана после первой части, предполагалось, что она должна стоять за строфой "Распахнулась атласная шубка...". Вторая часть идет под названием "1п1егте22о", с посвящением В. Г. Гаршину; записана без строфы "Карнавальной полночью римской..." и обрывается строкой "И привел меня сам июль!". Имеются разночтения и во многих строках (некоторые, возможно, возникли в результате описок): в первой части -- "Вы ошиблись: Венеции дожей"; "Эту дьявольскую Гофманиану"; "И других бы просили"; "В арлекинах, паяцах, Лизисках"; "У тебя поучаться должны"; "Впопыхах усадила его / В юбилейное пышное кресло"; "Вспышки газа и в отдаленьи"; "И ненужная рама до света"; "На себя обязуюсь принять"; "Дом твой, как комедиантская фура, / Два облепленные амура / Охраняют Венеры алтарь"; "Тот не ведал, как стройная маска"; "Возвратилась домой не одна"; "Клокотанье, стоны и клекот"; во второй части -- "Выплывало за словом слово"; "И над тем надбитым стаканом"; "И была для меня та тема"; "Бес попутал в укладках рыться"; "Вдруг проснулась и веселиться"; "Под Манфредовы вещие ели"; "Сотрясали бездну эфира". Кроме того, эпиграфы (из Хлебникова и Байрона) поставлены только к I главе первой части. Первая часть имеет дату "25 дек. -- 2 янв. 1941 г." (так!), вторая часть -- "3-4 янв. 1941 г." Совпадает только дата "Посвящения": "26 дек. 1940 г."
