Действительно, вскоре перед публикой появился граф Леопольд Вольдемарович Берг. На вид графу было лет под пятьдесят. На его лбу виднелись заметные залысины, глаза обрамляла сеточка тонких морщин, но он был поджар и стремителен во всем: походка, быстрый взгляд, жесты выдавали в нем человека решительного и даже отчаянного. Берг поприветствовал гостей и перешел к делу:
— Как председатель московского спиритического общества, я взял на себя труд организовать сегодняшнее мероприятие. Перед началом сеанса, на который, простите господа, но приглашены не все — нет возможности на подобные экзерсисы собирать много народу, у нас выступит, господа, сам Лев Николаевич Толстой!!!
Сначала в зале наступила тишина, а потом раздался шквал аплодисментов. Ольга Михайловна быстро начала что-то строчить в блокнотик. На сцену в это время вышел сухопарый дедушка с окладистой, длинной бородой. На ногах — простые, крестьянские штаны и лапти, сверху — подпоясанная шнурком рубаха. Заложив большие пальцы за шнурок, Лев Николаевич некоторое время походил взад-вперед, но затем остановился и неожиданно заговорил громким, учительским голосом:
— Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, чтобы были браманисты, буддисты, конфуционисты, таосисты, магометане и другие. Мы все должны найти, каждый в своей вере, то, что общее всем, и, отказавшись от исключительного, своего, держаться того, что обще…[4]
Толстой говорил примерно полчаса. Герман Игнатьевич к стыду своему уж начал кемарить, но неожиданно захлопали, заговорили — Лев Николаевич закончил свою речь. После те, кому раздали специальные пригласительные билеты, пошли вглубь особняка, в сопровождении слуг, которые показывали дорогу в небольшую комнату, где и планировалось провести спиритический сеанс. Во главе стола, что не удивило Германа Игнатьевича, оказался граф Берг. Удивило Германа другое — почему их маленькая компания оказалась среди приглашенных. Итак, за столом в итоге сидели: он, Ольга, Бобрыкин, Каперс-Чуховской, писатель Толстой, понятное дело, Берг, еще одна дама и двое мужчин. Граф сразу представил гостей друг другу. Даму звали герцогиня Генриетта де Бельфорд. Она была вдовой бывшего атташе французского посольства, выглядела, как подобает вдове а-ля франсе: черное кружевное платье опасно оголяло плечи, норовя вовсе соскочить вниз, неестественно тонкая талия выдавала корсет; оживление же придавал кремового цвета бант с длинными, до полу лентами, прикрепленный сзади к юбке. Годков Герман бы ей дал не более двадцати пяти, как Ольге Михайловне. Одного из мужчин звали князь Григорий Иванович Гагарин; он прибыл намедни из Италии. Ему было лет шестьдесят, на лице красовались пышные седые усы и длинный, характерный для грузин нос. Второго мужчину Герман Игнатьевич знавал — тот иногда появлялся в ресторане «Вилла Савуар». Граф Ефим Карлович Сиверс, чьи предки были родом из Дании, отличался чрезвычайной бледностью, усов не носил, а довольно длинные волосы собирал в тонкую косу. Насколько Герман Игнатьевич помнил, графу Сиверсу исполнилось сорок лет.
Представив присутствовавших, Берг вытащил из сейфа, встроенного в стену и остававшегося до поры до времени незаметным, огромный фолиант в жестком переплете.
— Прежде чем мы начнем сеанс, — торжественно проговорил граф, — хочу вам показать книгу несоизмеримой ценности! — Он с трудом поднял фолиант и снова положил на стол, накрыв ладонью. — Здесь истина о происхождении рода человеческого. Изложенные факты во многом совпадают с тем, о чем говорит госпожа Блаватская. Книга написана на каком-то древнем языке, и мы пока не смогли разобраться точно в ее содержании, однако, тот эксперт, которому мы показывали фолиант, утверждает, что вся прежняя картина сотворения мира при помощи этой книги будет разрушена. Более того, в ней рассказывается и о Христе, и о том, кто его на самом деле предал…
— Христос? Иуда? — раздались удивленные выкрики.
— Нет, господа, как раз не Иуда, но пока мы не перевели книгу, сказать точно что-то сложно. Самое главное — за книгу мы хотим поблагодарить князя Григория Ивановича Гагарина, которому доверено ее хранить. Он позволил нам показать сей фолиант, а затем, милейший князь, вы, как я понял, попытаетесь его перевести при помощи своих итальянских друзей.
