— Предположим, я бы проверял гномон. И как я выясню, в ком сидит ваша Сущность?
— Она такая же ваша, как и наша, — съязвила Изабелла. — Преступления бы лучше анализировали, может, догадались бы. Вот сегодня, что тут случилось?
— Сердечный приступ, — буркнул Герман.
— А если не сердечный приступ? — спросил Игнат. — А если чего похуже?
— Возможно. Вскрытие сделают, станет ясно. Но легче, лично мне, искать Сущность не будет.
Официант принес закуски, и все за столом замолчали.
— Приятного! — пожелал юноша и удалился за вторым подносом съестного.
— Простите, что вмешиваюсь, — не удержалась Оля, — но ведь Герман прав. Как мы можем понять, кто есть кто. И имеет ли это вообще значение? Мы ловим преступника, а откуда он взялся — неважно. В тот раз, три года назад, женщина исчезла из камеры. Замки были на месте, на видео пусто. Но с тех пор у нас такого не бывало. Значит, Сущность возвращалась в ваш мир иначе. Человеческому взгляду незаметно.
— Хорошо бы ваших упырьков посмотреть, — хмыкнул Игнат. — Узнать, что там с убийцами, которых вы ловили, сталось.
Герман вздохнул.
— Слушайте, это займет кучу времени. Вот я ездил в Ярославль, например, по обмену с коллегами. Там при мне было совершено убийство. Три человека замешаны. Их искать?
— Это когда мужик на ценной книжке помешался? — спросила Оля, вспомнив про бутылку оливкового масла, которую ей Герман привез в подарок с места преступления.
— О какой ценной книге речь? — встрял Игнат.
Дожевав, Герман ответил:
— Если коротко, то убили владельца магазина, потому что он совсем дела магазина забросил из-за древнего фолианта. Там что-то про устройство мира…
— Ага, вот оно! — щелкнула пальцами Изабелла. — Фолиант хранителей истины! Думаю, убили Сущность. Его отбросило обратно в пустыню. Так тоже бывает и частенько.
У Германа зазвонил телефон.
— Да, слушаю… Понял. Завтра с утра откроем дело. Ордер нужен на обыск. Надеюсь, за ночь здесь ничего никуда не исчезнет, но без ордера шуровать не рискну. Спасибо!
— Что там? — спросила Оля, а парочка молча уставилась прямо ему в глаза.
— Нашли наркотик. «Белый китаец», на основе фентанила. Завтра откроем дело и вернемся сюда.
— Давайте сегодня вернемся, — ласково сказала Изабелла. — Ночкой. Вряд ли могли что-то попрятать, пока открыты. А ночкой темной, а ночкой лунной захотят замести следочки. — И она нежно провела рукой по ноге Игната.
***
Они сразу заметили, что вход открыт. Но если он постоянно охранялся, значит, распахнулся извне. Из пустыни мимо Волка и Львицы пройти можно было только в одном случае — убив их, убрав с дороги. А из мира людей портал открывался, когда там долго находилась Сущность, в чьем-то теле, в чужом обличии. Так случалось раз в столетия, и приходилось отправляться в путь, на поиски.
Море, возле которого жили Волк и Львица со своими стаей и прайдом, забурлило, запенилось, а небо медленно, но верно, покрывалось тучами. Конечно, из любой тюрьмы пытались сбежать, а пустыня — тюрьма для каждого, кто отбывал там вечное наказание. Всегда бесплотные души бродили по пустыне в поисках выхода, обретения человекости. Однако стражи в оазисе несли службу верно и преданно. Лишь миражи пускали сущности в свои порталы, но сие случалось крайне редко — пропускали миражи неохотно, давая сложные задания, пудря мозги, запутывая и запугивая.
Когда какой-то из сущностей удавалось прорваться в человеческий мир, ее вскорости выбрасывало оттуда обратно в пустыню: мгновенно обнаружив побег, портал захлопывали, а он, перед тем, как закрыться, затягивал беглеца назад. Волк и Львица с удивлением смотрели на основной открытый снаружи портал, потому что он единственный не являлся миражом, а был самым что ни на есть реальным выходом. Потому и стерегли его пуще глаза.
— Получается, портал в мираже захлопнулся, но Сущность не втянул… — недовольно прорычал Волк. — Придется нам с тобой опять идти к людям. Как вспомню, так вздрогну.
— Может, пустыня его сама затянет через основную дверь? — с надеждой спросила Львица, тоже не любившая рядиться в человека.
— Нам нельзя ждать. Натворит там у людей всякого. Он становится сильнее, и деяния его…
