— И не волнуйтесь, ваше величество, — сказал он Аматусу перед тем, как Скеледрус перевез его на лодке через озеро и еще немного вверх по течению горной речки. — Одно дело, когда вы отправляете на испытание какого-нибудь желторотого мокрохвостого юнца, который еще ни разу пороха не нюхал, а когда испытание предстоит человеку, умудренному опытом, это же совсем другое дело, верно? Такому человеку испытание просто стыдно не выдержать.
Скеледрус сообщил, что сэр Джон очень обрадовался, когда увидел двух вьючных мулов, которых Скеледрус выпросил для него у самого богатого картофелевода в округе. Мулов сэру Джону дали как бы взаймы, но он решил купить их.
— Не думаю, что они выдержат всю дорогу, — сказал Слитгиз-зард. — Ну а если каким-то чудом один из них все же останется жив, я хотя бы его с почестями провожу на заслуженный отдых.
Последнее, что видел Скеледрус, — это то, как сэр Джон уходил в горы, насвистывая «Дочь мошенника». Врал он безбожно, но свистел громко, чтобы фальшь была не так заметна.
Каллиопа отправилась в путь через день после того, как Скеледрус проводил сэра Джона. Она собиралась спуститься к Длинной реке, потом намеревалась следовать по дороге через Великие Северные Леса до Железного озера, чтобы в конце концов проникнуть в Загорье через Железное ущелье.
Аматус сам удивлялся, почему так тревожится за нее. Спору нет, путь ей предстоял опасный, но не более опасный, чем ее былые приключения. И дело Каллиопе выпало важное, но не менее важное, чем сэру Джону и самому Аматусу. И все же никогда прежде Аматусу не было так тоскливо при расставании со своей подругой.
Он понимал, что испытываемые им чувства целиком и полностью соответствуют счастливому окончанию сказки, и потому взволнованно поискал взглядом Психею, чтобы убедиться, что она по-прежнему здесь.
Странствие Каллиопы по Великим Северным Лесам в компании с Седриком и Эврипидом прошло без особых приключений — путешествие как путешествие. Великие Северные Леса на протяжении многих веков служили королевским заповедником. Не стучал здесь топор дровосека, не ступала нога воина. Обитали тут создания, встреча с которыми сулила испытания, а также твари, которых следовало бы в ходе испытаний истребить. На редкой поляне не попадалось могилы рыцаря, под редким пригорком не пряталось логово людоеда или не лежал черный прах какого-нибудь субъекта с темным прошлым. Поговаривали, будто бы дорога, ведущая через Великие Северные Леса, существовала чуть ли не раньше самого Королевства, но ничего не было известно о том, как она была проложена и почему не зарастала. Ходили и ездили по ней крайне редко, но тем не менее она всегда пребывала в сносном состоянии. Как бы то ни было, охотников ходить по этой дороге было мало.
На сей раз, сколько бы опасностей ни таила лесная дорога для других странников, за четыре дня пути ровным счетом ничего страшного не произошло. Эврипид то и дело бубнил себе под нос:
— Слишком тихо.
Но стоило ему произнести эти слова, как в чаше начинали шебуршать звери, словно пытались успокоить старого разведчика, доказать ему, что все тут, в лесу, в полном порядке.
Когда путники не молчали, они спорили о том, почему, интересно, в Великих Северных Лесах никогда не водились гоблины. Эврипид считал: потому, что ни один гоблин никогда не сунется туда, где до него не побывал хотя бы еще один гоблин. Каллиопа сочла такой вывод слишком уж примитивным. По ее гипотезе выходило примерно следующее: что бы собой ни представляли Великие Северные Леса, они наверняка были древнее и могущественнее гоблинов, однако и сама Каллиопа признала, что предположение у нее слабенькое. Во всяком случае, вопрос этот предоставлял троим спутникам возможность вести пространные беседы, когда у них возникало такое желание, но возникало оно не слишком часто.
Время от времени деревья расступались, и в просветах между ними становились видны какие-то развалины или горы, древние, полуразрушившиеся от старости, но чаще путники видели только сомкнувшиеся аркой над их головами ветви деревьев.
Ближе к ночи, стоило только им подумать о привале, они выезжали на поляну, вполне подходящую для ночлега. На полянах всегда хватало хвороста для костра. Друзья распаковывали дорожные мешки и перекусывали лепешками, сушеным мясом газебо и прочими нехитрыми припасами.
