— Скажи, Седрик, а каково настроение в Королевстве? Удалось ли тебе за время странствия его почувствовать? Готовы ли люди сражаться за свободу?
— Еще как готовы, и победили бы, если бы знали, как победить.
— Что ж, в таком случае они должны стать свидетелями хотя бы нескольких побед.
Дик Громила негромко кашлянул.
— Вы побывали у них дома и в лагерях, король Аматус и сэр Джон. И как вам кажется, что за бойцы получатся из наших северян?
— Молчаливые и упорные, на мой взгляд. Они привыкли обедать рядом с пушками и не снимая портупей, так что, думаю, стрелки из них выйдут преотличные. Но вот холодным оружием они вряд ли владеют в совершенстве — я имею в виду рыбаков, охотников и лесорубов, Дик. Я знаю, что твои разбойники в своем ремесле специалисты, но…
— Прошу прощения, ваше высо… то есть… ваше величество, — вмешался сэр Джон. — Похоже, вы не до конца вникли в суть дела. В свое время я заработал прозвище Джек-Твоя-Голова-с-Плеч не за то, что переворачивал мечом жареную картошку или рубил им куриные окорочка, а за то, что умел с его помощью делать кое-что другое, и притом недурственно. Что касается охотников, то они-то как раз стрелки превосходные, поскольку им, ваше величество, дробь приходится экономить. Не скажу, чтобы они были так уж хороши при стрельбе с близкого расстояния, но издалека не промахнутся и способны целое войско ухлопать.
— Золотые слова, — подхватил Дик Громила. — Так что, ежели вообразить, что нам придется встретиться с войском Вальдо днем, да вдобавок там, где побольше кустов да каменюк, за которыми попрятаться можно, да чтобы еще перебежать с места на место в случае чего, тогда…
— Вот-вот, — поддержал его Седрик. — И при этом стараться стрелять по живым воинам, пока одноликие не начнут падать и спотыкаться. А потом выпустить лесорубов с топорами и рыбаков с баграми… Я считаю, что это просто превосходная мысль. Но сможем ли мы вооружить и обеспечить провиантом войско в здешних краях?
— Сейчас у нас конец весны, — отозвался командор Палестрио. — Но это все равно, потому что в это время года мы так и так провизию с юга закупаем. В последнее время поставок не было, мы имеем только то, что запасено в кладовых с прошлого года. Снега в горах пока многовато, чтобы на газебо охотиться, а если и повезет пристрелить газебо, мяса у них сейчас — смех, да и только. С рыбой сейчас тоже не сезон — рыба пойдет, когда горные ручьи ото льда очистятся, а это через месяц, не раньше. Так что если Королевство в разрухе, то можно считать, что мы — на осадном положении. Станем сражаться и не победим — будем голодать, и не станем сражаться — все равно будем голодать. Только если сразимся и победим, есть надежда выжить.
В ходе дальнейшей дискуссии выяснилось, что под ружье удастся поставить не меньше тысячи человек.
— Но это ничто в сравнении со ста тысячами воинов Вальдо, ворвавшимися в столицу, — заметил Седрик. — Правда, тут надо учесть, что две трети вражеского войска при свете дня бессильно. А это значит, что в худшем случае нам придется сразиться с тридцатью пятью тысячами врагов. Пока я сюда добирался, мимо меня несколько раз проходили патрули, и, по моим подсчетам, на одного настоящего бойца у них приходится по пятьдесят рукотворных.
— Это в конных патрулях, — уточнил чей-то скрипучий старческий голос, послышавшийся откуда-то сверху. — В пехоте теперь на сто сотворенных один живой приходится, потому что на людей Вальдо — на живых людей — напала какая-то душевная хворь.
При звуке этого голоса все подняли головы и посмотрели вверх и, к превеликому изумлению, разглядели среди густых ветвей раскидистого дерева, под которым сидели, старика Эврипида, лучшего королевского разведчика.
— Долго же ты сюда добирался, — улыбнулся Седрик. — Ну и какой же ты разведчик после этого?
— По правде говоря, на редкость никудышный, — вздохнул Эврипид и, кряхтя, спустился с дерева. — Ведь заметь я все эти пакости в Загорье несколько месяцев назад, сидеть бы нам сейчас дома за бутылочкой отменного подогретого гравамена да любезно толковать про это. Но поздно все-таки лучше, чем никогда, по крайней мере чаще всего оно так бывает. — Он снова вздохнул и почесался. — А не мог бы никуда не годный разведчик поинтересоваться насчет кусочка бисквитика?
