Виннету. Сын вождя - страница 53

– Я предупрежу Виннету об опасности, – перебил я его.

– Только не это! – воскликнул он. – Так мы себе крупно навредим: апачам удастся улизнуть, и мы никогда не избавимся от них, несмотря на помощь кайова. Нет, они должны попасть в плен и встретиться со смертью. Если мы их тайно освободим, они будут нам по гроб благодарны и навсегда откажутся от мести. Правда, они могут потребовать выдачи Рэтлера, и я, право, не отказал бы им в этом! Ну что на все это скажете, разгневанный джентльмен?

Я протянул ему руку и ответил:

– Вы меня успокоили, дорогой Сэм. Сейчас ваша мысль мне очень даже по душе.

– Неужели? Оказывается, Сэм Хокенс умеет не только пожирать мышей, но и кое-что другое! Значит, согласны?

– Конечно.

– В таком случае отправляйтесь на боковую и постарайтесь заснуть. Завтра у нас много дел. Мне еще надо предупредить обо всем Стоуна и Паркера.

Ну разве он не был удивительным добряком – дорогой старый Сэм? Впрочем, говоря «старый» или «старик», я не хочу, чтобы меня понимали буквально. Хокенсу было немногим более сорока; однако густая борода, покрывавшая почти все его лицо, ужасный нос, торчащий башней среди этой растительности, наконец, кожаное рубище, словно сколоченное из дубовых досок, – все это сильно его старило. Однако речь здесь шла о другом: английскому слову «олд», или «старый», здесь, на Западе, часто придают другое значение, подчеркивающее или усиливающее какую-нибудь отличительную черту. Самого знаменитого охотника прерий звали Олд Файерхэнд. Он прославился чрезвычайно меткой стрельбой, а слово «Олд» возводило эту меткость в ранг высочайшего мастерства. Подобное произошло и со мной, когда к прозвищу «Шеттерхэнд» стали прибавлять «Олд».

Сэм ушел, и я попробовал заснуть, но мне это долго не удавалось. Землемеры и вестмены продолжали обсуждать приезд кайова, и под их громогласные рассуждения спать было совершенно невозможно. Не давали мне покоя и собственные мысли. Сэм с такой уверенностью говорил о своем плане, как будто мы были гарантированы от любых неудач. Я никак не мог согласиться с такой точкой зрения. Мы решили освободить Инчу-Чуну и Виннету, но о других апачах, которые будут взяты в плен, не было и речи. Неужели они останутся в руках у кайова? Такое положение казалось мне явной несправедливостью. Освободить всех апачей вчетвером мы, конечно, не могли, особенно с учетом того, что пришлось бы делать все в величайшей тайне и не навлечь на себя ни малейшего подозрения. Возникал еще вопрос: каким образом кайова сумеют захватить апачей в плен? Во время сражения? Думаю, что как раз Инчу-Чуна и Виннету станут защищаться особенно храбро и больше остальных подвергнут себя смертельной опасности. Как предотвратить кровопролитие? Ведь если апачи не сдадутся, кайова могут перебить их всех. Такого исхода нельзя было допустить ни в коем случае!

Я долго думал, но не мог найти подходящего решения. Оставалась лишь надежда на хитрого Сэма с его спасительным выходом. Как бы там ни было, я твердо решил стать на защиту обоих вождей, даже пожертвовав собой, если нужно. Я так и не заметил, как заснул.

Ранним утром я с удвоенным рвением принялся за работу, чтобы наверстать упущенное за прошедший день. Сегодня каждый из нас старался работать изо всех сил, и мы гораздо скорее продвигались вперед, чем обычно. Рэтлер явно избегал нас и слонялся без дела по лагерю. Его вестмены относились к нему, как и раньше, по-приятельски, словно за последние дни ничего серьезного не произошло. Лишний раз меня это убедило, что нам на их помощь в случае нового столкновения с Рэтлером рассчитывать нечего. К вечеру выяснилось, что мы измерили почти вдвое большее расстояние, чем обычно за такое же время, хотя местность для работы была очень непростой. Неудивительно, что к вечеру все чувствовали сильную усталость и сразу же после ужина легли спать. Лагерь наш мы еще днем перенесли в другое место, что всегда делалось после завершения работ на очередном участке.

На следующий день мы продолжали вести измерения с тем же усердием, но в полдень в работе произошла крупная задержка: к нам пожаловали кайова. Их разведчики легко нашли нас по следам. Индейцы имели весьма воинственный вид: они появились на превосходных лошадях и все без исключения были вооружены ружьями, ножами и томагавками. Я насчитал более двухсот воинов. Их предводитель выделялся большим ростом, строгими чертами лица и глазами хищника, в которых читалась необузданная жажда наживы и насилия. Это был Тангуа, или «вождь» на языке кайова. Судя по прозвищу, как вождю ему не было равных. Увидев его лицо и глаза, я испытал тревогу и даже страх за Инчу-Чуну и Виннету.