Виннету. Сын вождя - страница 42

– Возможно.

– Бросьте вы это дело, сэр. Поверьте мне, вы пропадете!

– Сомневаюсь.

– Готов поклясться! Вы хоть представляете, что вас ждет?

– Конечно. Поезжу по свету, изучу страны и народы, со временем вернусь к себе на родину и напишу обо всем, что увидел и пережил.

– Но зачем?

– Чтобы стать учителем для своих читателей. Ну, и заодно заработать немного денег…

– Учителем для читателей! Заработать денег! Уж не спятили вы часом, сэр? Да что вы сможете написать? Как гринхорн может учить других? Уверяю вас – не будет у вас ни одного читателя! Зачем становиться учителем, если учеников у вас все равно не будет? Неужели в мире так мало учителей и профессоров? Что, хотите пополнить их ряды?

– Послушайте, Сэм, эта профессия очень важна.

– Тьфу, разве она сравнима с вестменом? Вы и заработать-то толком не сможете. Сколько будет стоить одна такая ваша книга?

– Ну, доллар-два. Может быть, три…

– Да одна шкура бобра стоит десятка ваших книжек. А что за жизнь вас ждет! Вместо чистейшей родниковой воды Запада будете глотать густые чернила, вместо медвежьей лапы или бизоньей ляжки – жевать гусиное перо. Вместо бескрайней синевы неба над вами нависнет облупившийся потолок, а вместо зеленой мягкой травы под вами окажется жесткая и скрипучая деревянная койка. Ревматизм обеспечен! Здесь вы восседаете на лошади, а там – в мягком кресле. Здесь всякий раз, когда во время дождя и грозы вы пользуетесь драгоценными дарами божьими, как говорится, из первых рук, а там с первой каплей дождя раскрываете пестрый зонт. Здесь вы свободный и веселый человек с ружьем в руках, а там будете попусту тратить силы на какую-то писанину. Нет, все, а то меня хватит удар! Если вы действительно готовы стать учителем ваших читателей, то вы – самый достойный сожаления человек на нашей распрекрасной Земле!

К концу длинной тирады Сэм совсем вскипел, его маленькие глазки разгорелись, лицо покраснело даже сквозь густую бороду, а нос приобрел пурпурный оттенок. Я догадывался, на что он сердится, но хотел услышать об этом от него самого, поэтому добавил:

– Вам, дорогой Сэм, тоже будет приятно, если осуществится моя мечта.

– Мне? Знаете, молодой человек, от ваших шуток меня уже тошнит!

– Это вовсе не шутка!

– Тогда не понимаю.

– В моих книгах я и о вас напишу.

– Обо мне? – неподдельно удивился Хокенс, и в его маленьких глазках зажглись живые огоньки.

– Я расскажу обо всем, что нам пришлось пережить вместе. Вы будете у меня одним из главных героев.

Сэм вдруг отбросил кусок медвежатины, который поджаривал во время нашего разговора, схватился за ружье, вскочил на ноги и грозно крикнул:

– Я вас серьезно спрашиваю при свидетелях: вы действительно намерены сделать это?

– Конечно.

– Сейчас же откажитесь от своих слов и поклянитесь, что не станете даже думать об этом. Я требую! Иначе пальну сейчас из старой Лидди! Нет, лучше, пожалуй, приложу…

С этими словами разбушевавшийся маленький старичок замахнулся на меня прикладом своего старого ружья.

Я продолжал сидеть совершенно спокойно. Сэм с досадой бросил ружье в траву, раздраженно взмахнул руками и запричитал:

– Этот человек – сумасшедший, совершенно сумасшедший! Прежде я об этом только подозревал, а теперь уверен! Только сумасшедший может сидеть тихо и спокойно, когда моя Лидди висит у него над головой. Что с вами делать? Лечить?

– Никакого лечения не нужно, Сэм, – улыбнулся я. – Я в здравом уме.

– Тогда почему отказываетесь дать мне клятву даже под страхом смерти?

– Я прекрасно знаю, что Сэм Хокенс не сделает мне ничего дурного.

– Так-так, значит, знаете… Ну да, к сожалению, это правда. Я скорее себе выбью мозги, чем трону вас пальцем.

– Давайте оставим эту клятву. Вы же знаете, что угрозы на меня не действуют. Задумка с книгами не так глупа, как вам кажется. Позже, когда у нас будет больше времени, я постараюсь вам объяснить, что я имел в виду.

– Покорнейше благодарю! – ехидно заметил старик, снова усаживаясь у костра и принимаясь за мясо. – Я не нуждаюсь в никчемных объяснениях. Все это просто смешно!

– Сэм, а как же честь и почет? – снова улыбнулся я.

– Какой еще почет? – Хокенс повернулся ко мне с усталым видом.