— Итак, сегодня вечером… — прошептал Фредди севшим от волнения голосом.
Но, когда он наклонился к губам Джейн в робкой попытке поцеловать ее, она резко отпрянула. Да, она была намерена провести сегодняшнюю ночь в одной постели с Фредди, но при этом совершенно не собиралась рисковать своей репутацией и целоваться на глазах у всех.
— О, я понял! — вскричал Фредди, испугавшись собственной дерзости. — И как я только мог об этом подумать?! Верьте мне, несравненная: я никогда в жизни не причиню вам зла и не посягну на то, что мне не принадлежит, пока мы не…
Джейн затаила дыхание. Она ждала. Сердце ее гулко билось. «… Поженимся! О, Фредди, скажи наконец это слово! Ну, пожалуйста! Ну, давай же! Ну! Скажи: „Когда мы поженимся…“ Ну же!»
Но он внезапно замолчал и осмотрелся по сторонам. Его золотисто-зеленые глаза понемногу стали обретать осмысленное выражение.
— О, да мы, оказывается, уже едем! Я слышу, что где-то впереди играет оркестр… И там же мой экипаж — ведь он второй в линии! — Фредди легко, как мальчишка, соскочил с подножки кареты. — До вечера, моя радость! Два танца за мной, договорились?
— Конечно, — улыбнулась Джейн.
О, только бы удержать эту улыбку, не показать своего разочарования! Фредди убежал, и лишь тогда она дала волю своим чувствам. Спрятавшись поглубже в карете, Джейн зарыдала.
Опять, опять! Ну почему он в который раз подошел в разговоре вплотную к самому главному и снова сбился на свои мудреные поэтические образы?! Почему попросту не сказал: «Джейн, я люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой!»?
Слезы застилали глаза, текли по щекам, капали на колени.
— Милый, несчастный Фредди, — шептала Джейн. — Ну что мне с тобой делать?!
Впрочем, этот риторический вопрос вскоре был забыт, так как за окнами уже потянулись владения лорда Сомеркоута. Экипажи притормаживали. Музыканты пританцовывали на обочинах, кланяясь каждому кабриолету, карете и коляске, съезжавшей с Королевской дороги на проселок.
Позади остался маленький ярмарочный городок Чедфилд, уютно раскинувшийся на невысоком холме, сбегавшем к золотистому пятиарочному каменному мосту через реку Харт. Теперь карета катилась по мягкому песчаному проселку, и Джейн невольно отвлеклась от невеселых мыслей, любуясь окрестными видами.
В нескольких милях к западу возвышались серые горы Вольфскар-Риджа. Они нарушали однообразие тихих долин и невысоких холмов, обычных для дербиширского пейзажа. У подножия хребта пролегало ущелье, из-за чего стоявшие на его противоположных берегах деревушки соединяла дорога длиною в восемь миль. Зато по прямой там и двух миль не набралось бы — любая ворона долетит. Вниз по склонам сбегали сосны и дубы, сливаясь на дне ущелья в небольшие темные рощи.
Чистая, безоблачная синева над восточным краем хребта своим сиянием давала понять, что праздник, устроенный леди Сомеркоут на земле, угоден и небесам.
Пока карета катилась под уклон холма к мосту, Джейн рассматривала в окно собравшихся вдоль дороги поселян. Пришедшие из соседних деревень дербиширцы щедро усыпали проезжающие экипажи лепестками цветов и веточками папоротника. Заливались деревянные свистки, весело гудели рожки. Вскоре послышалась и другая музыка, а подъехав к мосту, Джейн увидела струнный ансамбль и певицу. Она пела красивым сопрано популярную грустную песенку о бедной индийской девочке.
Затем карета въехала на мост, и грохот колес по настилу, отраженный эхом от поверхности воды, на время заглушил все остальные звуки. А потом, уже из-за моста, до Джейн вновь долетел нежный голос, певший на сей раз песенку о маме, которая велела дочери всегда заплетать косички.
Джейн наслаждалась музыкой, сверкающей на солнце зеленью и теплым ветерком, залетавшим в открытые окна кареты. Дети то и дело подбегали к экипажу Джейн и осыпали его дождем розовых лепестков. Вскоре и ее колени, и весь пол покрылись сплошным слоем благоухающего, разноцветного снега. Джейн стала собирать с колен лепестки и в свою очередь посыпать ими стоявших вдоль дороги деревенских девочек в веночках из роз на курчавых головках. Следом за каретой Джейн с моста скатился экипаж мистера и миссис Улльстри, и девчонки с визгом бросились к нему.
