— Попробуй только это сдѣлать! Я больше никогда въ жизни не скажу съ нимъ ни слова.
Молчаніе.
— Ну, хорошо, оставимъ это, — сказалъ онъ. — Развѣ ты уже уходишь?
— Да, мнѣ пора итти. Далеко подвинулась твоя работа? Мама спрашивала какъ-то. Да, я такъ давно не видалась съ Викторіей, а сейчасъ встрѣтила ее.
— Сейчасъ?
— Когда я шла къ тебѣ. — Камилла улыбнулась. — Боже мой, какъ она измѣнилась. Послушай, ты скоро къ намъ придешь?
— Да, скоро, — отвѣчалъ онъ и быстро поднялся. Густой румянецъ залилъ его лицо. — можетъ-быть, даже на-дняхъ. Я долженъ сначала написать, что задумалъ, написать заключеніе къ своимъ сказкамъ. Да, я это напишу, напишу!
— Представь себѣ землю, если глядѣть на нее сверху, въ видѣ роскошной папской мантіи. По складкамъ ея ходятъ люди, всѣ они ходятъ попарно, — вечеръ, тишина, наступилъ часъ любви… Эта вещь будетъ называться «Сила пола». Мнѣ кажется, это будетъ очень сильная вещь; мнѣ часто представлялся этотъ образъ, и каждый разъ мнѣ казалось, что грудь моя рвется на части, и я могу весь міръ заключить въ объятія. Мнѣ рисуются люди, звѣри и птицы, и для каждаго наступаетъ часъ его любви, Камилла. Восторгомъ дышатъ ихъ лица, глаза загораются, грудь волнуется. И вотъ отъ земли поднимается легкое красноватое облако, это — облако стыда, поднимающееся изъ всѣхъ этихъ разверстыхъ сердецъ, и вся ночь озаряется краснымъ свѣтомъ. А тамъ вдали высятся тяжелыя, спящія горы; онѣ ничего не видятъ и ничего не слышатъ. А утромъ Богъ на все бросаетъ лучи своего жаркаго солнца. Это должно называться «Сила пола».
— Такъ!
— Да. Я приду, когда кончу эту вещь. Я безконечно благодаренъ тебѣ, что ты пришла, Камилла. Забудь, что я сказалъ. Я не хотѣлъ сказать ничего обиднаго.
— Я ужъ и забыла. Но я никогда больше не произнесу его имени. Никогда. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На слѣдующій день Камилла опять пришла къ нему. Она блѣдна и взволнована.
— Что съ тобой? — спрашиваетъ онъ.
— Со мной? Ничего, — отвѣчаетъ она, волнуясь. — Я люблю тебя одного. Ты не долженъ думать, что со мной что-нибудь произошло, и что я не люблю тебя. Слушай теперь, что я задумала: мы не поѣдемъ въ Лондонъ. Что намъ тамъ дѣлать? Этотъ человѣкъ ничего не зналъ, когда говорилъ; тамъ тумановъ гораздо больше, чѣмъ онъ думаетъ. Почему, ты такъ посмотрѣлъ на меня? Я не назвала его имени. Это такой лгунъ… чего онъ только не наболталъ мнѣ! Мы не поѣдемъ въ Лондонъ.
— Хорошо, мы не поѣдемъ въ Лондонъ, — задумчиво произнесъ онъ.
— Да, правда! Мы не поѣдемъ. Кончилъ ты писатъ «Силу пола?» Господи, меня такъ интересуетъ эта вещь. Ты долженъ скорѣе кончитъ ее и притти къ намъ, Іоганнесъ. Часъ любви, вѣдь ты такъ говорилъ?.. Роскошная папская мантія, красная ночь. Боже мой, я такъ хорошо помню все, что ты мнѣ разсказывалъ. Послѣднее время я рѣдко приходила къ тебѣ; но теперь я буду приходитъ къ тебѣ каждый день и узнавать, какъ подвигается твоя работа.
— Я скоро кончу, — сказалъ онъ, не отрывая отъ нея глазъ.
— Сегодня я взяла всѣ твои книги и перенесла ихъ въ свою комнату. Я хочу ихъ перечесть; это меня нисколько не утомитъ, я Даже радуюсь этому. Послушай, Іоганнесъ, будь такимъ милымъ, проводи меня домой. Я не знаю, могу ли я спокойно дойти до дому. Право, я не знаю. Можетъ-быть, кто-нибудь ходитъ по улицѣ и ждетъ, когда я выйду. Я почти увѣрена въ этомъ…. Вдругъ она разразилась слезами и заговорила, волнуясь. — Я назвала его лгуномъ, но я совсѣмъ не хотѣла этого сказатъ. Онъ ничего не лгалъ мнѣ, напротивъ, онъ все время былъ…. Въ четвергъ у насъ будутъ гости, его не будетъ, но ты долженъ притти, слышишь! Обѣщаешь? Но я не хотѣла дурно говоритъ о немъ. Что ты теперь обо мнѣ подумаешь?
Онъ отвѣчалъ:
— Я начинаю понимать тебя.
Она бросилась къ нему на грудь, прижалась къ нему, дрожа и плача.
— Но я тебя тоже люблю! — воскликнула она. — Ты долженъ мнѣ вѣрить. Я не люблю одного его, это было бы безумно съ моей сгороны. Когда въ прошломъ году ты спросилъ меня, я такъ обрадовалась; а теперъ я узнала его. Я не понимаю. Неужели это такъ дурно съ моей стороны, Іоганнесъ? Я люблю его, можетъ-быть, не много больше, чѣмъ тебя; я не виновата въ этомъ, со мной что-то случилось. О, Боже мой, я не спала столько ночей съ тѣхъ поръ, какъ увидѣла его, и я люблю его все сильнѣе и сильнѣе. Что же мнѣ дѣлать? Ты старше меня, скажи мнѣ. Онъ проводилъ меня сюда и ждетъ на улицѣ, чтобы проводить меня домой; можетъ-быть, онъ озябъ тамъ. Ты презираешь меня, Іоганнесъ? Я не цѣловала его, нѣтъ, этого не было, повѣрь мнѣ; я только подарила ему розу. Отчего ты все молчишь, Іоганнесъ? Скажи, что мнѣ дѣлать, я больше не могу выноситъ этого.
