В книгах Пелевина запросто можно посидеть за одним столиком с Бальмонтом или Толстым. Полетать на истребителе «Харриер» со Шварценеггером из фильма Кэмерона «Правдивая ложь». Де Сад и Зухер-Мазох, Берроуз и Уорхолл и т. п. архетипы массового сознания к месту и нет, обильно рассыпаны по текстам Пелевина и создают иллюзию широкой эрудиции, – прям, Освальд Шпенглер! – выстраивают устойчивый ассоциативный ряд. Потребитель интеллектуального чтива доволен – он продвинутый чел: с ним общаются, как с умным, он понимает, о чем речь, и хохмит вместе с автором.
Реминисценции Виктора Пелевина сильно напоминает мне студенческие посиделки заочников в Литературном институте (о котором Виктор Олегович, кстати, часто вспоминает), где говорят обо всем и ни о чем, бойко сыплют громкими именами и цитатами, и не могут сдать зачет по предмету раз двадцать, а экзамены сдают, как повезет. «Встречаясь со множеством тяжелых идиотов из литературных придурков, я развил в себе опасность участвовать в их беседах, не особо вдумываясь в то, о чем идет речь, но свободно жонглируя нелепыми словами» – пишет Пелевин в «Чапаеве».
Он говорит чистую правду. Помню, как-то в родном вузе некий витязь в тигровой шкуре с Кавказа на госэкзамене, выскочив на перекур, с глазами круглыми от испуга, справлялся у соратников, что есть «Борис Годунов» – роман, повесть, рассказ или драма? Своими познания литературных жанров «витязь» несказанно удивил коллег.
«Скачки» по верхушкам интеллектуальных тем, кстати, одна из причин ошеломительной популярности книг Виктора Пелевина у молодежи. Рефераты из безбрежного моря интернета, скаченные с одних и тех же сайтов, просмотр одних лишь заглавий, неумение и невозможность долго концентрировать внимание на заданной теме – реалии современного образовательного процесса. Информации море – не переплыть!
Аспирантом мне как-то довелось ассистировать на экзамене. Преподаватель предупредил, чтобы я ни о чем не спрашивал студентов, чтобы не сбить их с мысли!
Обязательная составляющая молодежной культуры – протест и провокация. «Против коммунизма, совка, религиозного бизнеса», против патриотизма и антисемитизма, против Давидсонов на Харлеях, против чего угодно!
Протеста и провокации в текстах Виктора Пелевина в избытке.
Скажем, «глиняные таблички с вопросами Лотереи есть плоть Энки (созданного из глины, как ветхозаветный Адам), а ритуальный напиток, изготовлявшийся в его храме, – его кровь» с пояснением, что впоследствии шумерский бог Энкиду становиться покровителем рынков – точное попадание. Аналогии продвинутым интеллектуалам пояснять не надо. Пинок получает не только Спаситель, но и церковь, дозволяющая церковные ларьки в храмах. В разговоре Радуева и Березовского на примере «мочи» писатель запросто может обосновать философию ислама. Может макнуть в дерьмо литературного обозревателя Павла Басинского. «Пора завязывать с литературоведением и думать о реальном клиенте».
Главное, все эти бунты и провокации – прикольно! Чтобы стать гуру, достаточно открыто написать о наркоте, педофилии, обо всем, чего чураются снобы. Кто бы узнал Лимонова, – плохого Генри Миллера советского разлива, – если бы в нашумевшем «Эдичке», (нынешний продвинутый молодняк о нем ни ухом, ни рылом!) Савенко не описал свою половую жизнь в Нью-Йорке? Кто бы узнал о выпускнике Оксфорда и замечательном писателей Владимире Набокове, если бы на заднем дворе своего дома, тот сжег, как собирался, рукопись «Лолиты», ремейк собственного «Волшебника» 30-х годов.
Массовая культура всегда была низкопробной и ориентированной на примитивные инстинкты человека. Если бы не существовало сдерживающих факторов или потребители массовой культуры умели сами ее воспроизводить, то «нашим все» был бы не Александр Пушкин, а Иван Барков с его «срамными одами», и мы б восхищались не Чайковским, а «муркой».
Нигилизм, модернизм, футуризм, пролеткульт, ЛЕФ и т.д. и т. п. существовали всегда и в том или ином виде будут существовать, по мере нарождения новых поколений.
Пелевин не скрывает, «что в области радикальной молодежной культуры ничего не продается так хорошо, как грамотно расфасованный и политкорректный бунт, против мира». Это бунт, в твердом переплете за сходную цену, привлекает в его книгах молодежную аудиторию. «Миллеровский» или «Лимоновский» х… в тексте Пелевина, красочно нарисованный на стене лифта в офисном здании, или «на восьмое марта Мане подарю колье де Бирс, и сережки от Армани – то-то будет за…сь!» – перевесит все тексты Пушкина, Достоевского и Толстого вместе взятые. Бунт против морали отцов и их обрыгших интеллектуальных клише всегда приводят к одному и тому же: «Под воздействием вытесняющих вау-фактор, культура и искусство темного века разрушается к орально-анальной тематике». Разрушается из века в век, но все никак не разрушится!
