Со своими анкетными вопросами Вы ко мне, пожалуйста, не обращайтесь: есть интернет, там и черпайте. А если там чего-то обо мне не хватает, значит, я считаю, что так нужно.
Кстати, насколько помню себя в 22 года, я ни к кому со своими критическими мнениями не совался (ждал, пока дозреют). Да и теперь не сильно суюсь: как правило, просто выставляю их в интернете. Если Вы уверены, что Цой на Вас дурно не повлиял, значит, повлиял кто-то другой. Может, Есенин?
Нет, я понимаю, что у Вас вьюношеский максимализм и всё такое, но представьте, каково мне персонально отвечать каждому общительному цоепоклоннику, что ему лучше ещё поразвиваться лет 10-20 и только потом делать свои почти окончательные выводы? Вы же не станете утверждать, что Ваше умственное развитие закончилось?
С наилучшими пожеланиями,
Александр Бурьяк
* * *
Дорогие цоелюбы!
Вы, конечно, можете и дальше слать мне свои письма по поводу величия Виктора Цоя и ничтожества меня, но отвечать на них я больше не буду, а читать их если и буду, то не очень внимательно. Причина в том, что толку мне от вашей «критики» по существу никакого: со времени написания статьи о Цое мне доводилось подправлять в ней (и в себе) какие-то мелочи, но ни разу по вашей подсказке. Если я буду объяснять каждому цоенутому персонально, в чём он, по моему мнению, ошибается, у меня останется значительно меньше времени на написание очередных грязных пасквилей, а они ведь мне дороги, потому что через них я надеюсь (от завышенной самооценки, конечно же) тормознуть процесс деградации общества, который множит в нём долю разболтанных абсурдизированных недоумков с дурными привычками и отягощённой наследственностью, являющих собой основной контингент поклонников Цоя. Если вы лично, с вашей точки зрения, не совсем такие (разболтанные и т. п.), я рад, но ответов от меня всё равно лучше не ждите.
Кое-что из прошлых ответов моим «критикам» (не только цоеведам) есть здесь: Мои «критики»
Может быть, какие-то из этих ответов более-менее удовлетворят и вас.
Всё с теми же наилучшими пожеланиями,
всё тот же Александр Бурьяк
Иногда меня критикуют с другой стороны: якобы я местами ещё слишком хорошо говорю о Викторе Цое. Тогда мне приходится защищать его, что для меня — наверное, главного цоегрыза — бывает даже забавно.
Одна очень культурная дама, которую, в отличие от меня, было бы неубедительно обвинять в том, что она нехорошо относится к Цою из зависти к его популярности и/или хочет прославиться через пинание (ну, через щипание) знаменитости, сказала, что я ошибаюсь, называя Цоя талантливым композитором; что, с её точки зрения, мелодии песен Цоя довольно простенькие, вряд ли потребовавшие выдающихся способностей, и что эффект от песен достигается у него в основном за счёт слов.
Я, в свою очередь, считаю, что эта критикесса зауженно подходит к феномену таланта и настроена всех сочинителей музыки мерять меркой Баха, Вивальди, Бетховена, Верди и иже с ними. Между тем, творческий талант — явление не единообразное: он может быть, среди прочего, несложным, специализированным, малопродуктивным.
Талант Виктора Цоя — в области малых музыкальных форм. Цой — всё-таки не подражатель, а разработчик собственного узнаваемого стиля. Если какая-то музыка Цоя распознаётся и впечатляет даже без слов («Перемен!», «Звезда по имени Солнце», «Белый день», «Последний герой» и др.), значит, она достаточно оригинальна и эффектна сама по себе.
Разумеется, массовая востребованность творческого продукта — ещё не достаточный признак его высокого качества, а значит, большого таланта творца, но всё-таки верный признак того, что в продукте «что-то есть» и что его создатель — не бездарь. Поскольку музыкальный талант Цоя проявлялся лишь в малых музыкальных формах, то я соглашусь, что, может быть, правильнее говорить не о таланте, а о талантике. Не об имитаторстве же.
От той же критикессы, при обсуждении моих формулировок:
«Есть куча песен (не попсовых!) с красивыми запоминающимися мелодиями, которые приятно слушать и на чужом непонятном языке, и вовсе без слов. Песни же Цоя вряд ли кто захочет слушать без слов или в переводе на, допустим, финский язык — потому что у большинства его песен очень примитивные мелодии, которые не могут существовать отдельно от текста.»
