Отрезок железной дороги Жлобин — Красный Берег гитлеровцы считали наименее опасным. Вдоль насыпи они вырубили снегозадержательные полосы из акаций и елей, и теперь дорога была как на ладони. Многие деревни, находившиеся вблизи полотна, фашисты сожгли, а крестьянам запретили пахать землю и вообще появляться на этих участках. Лес начинался километрах в пяти от насыпи, и только в одном месте мелкий березняк с соснячком клином врезался в поле, на краю которого раскинулась деревня Залесье. Небольшое заросшее болотце делило деревню на две части. Летом болотце пересыхало, и лишь посередине его бежал полноводный ручей.
Почему гитлеровцы не сожгли Залесье, толком никто не знал. Старики говорили, что деревню защитила церковь, возвышавшаяся над избами прогнившей луковицей своего древнего купола. Те, кто помоложе, считали, что их деревню немцы сохранили с какой-то лишь им известной целью. Ведь фашисты отлично знали, что в Залесье партизаны наведываются чаще, чем в те селения, которые они сожгли. Во время блокады каратели окружили Залесье и ждали команды, чтобы расправиться с деревней. Но из Жлобина вместе с эсэсовским офицером примчался на автомобиле священник. Офицер в присутствии попа приказал снять блокаду. Это и послужило основанием для различных предположений.
Первой после снятия блокады приехала в Залесье на лошадях диверсионная группа во главе с Миколой Вересовым. Партизаны разместились у знакомого крестьянина. Микола напился воды и сразу исчез. Пересек болотце и пошел за церковь, на кладбище, откуда была хорошо видна железная дорога. Влез на ветвистый дуб и долго наблюдал в бинокль. Хлопец считал, что после блокады немцы ослабят охрану дороги. И действительно, на километровом отрезке пути он заметил всего лишь двух гитлеровцев. Правда, на крыше кирпичного здания возле переезда, в специально сделанной клетке, сидел наблюдатель. «Стемнеет, там ему нечего будет делать, слезет. Патруль метрах в трехстах от здания поворачивает назад. Если у них такая же охрана и по ночам, подорвать эшелон сможем», — решил Микола.
Солнце опускалось все ниже. Микола хотел уже возвращаться к ребятам: нужно было выкопать спрятанную на огороде хозяина взрывчатку, подготовиться и с наступлением темноты двигаться к дороге. Но вдруг заметил, как наблюдатель начал спускаться с крыши. Ну ка, куда он пойдет? Ведь в кирпичном доме немцы никогда не ночуют. Обычно на засады их развозит поезд или автомашины, прибывающие из Жлобина. Однако сейчас наблюдатель из-за дома не показывался. Куда же он подевался?
Внимательно всмотревшись, Микола заметил за небольшим кустарником, росшим возле дома, какие-то сооружения, часть стены. Он насторожился. Через несколько минут из дома вышли двенадцать фашистов. Проследить, где они разместились в засады, не составило труда. Метров на двести от дзота не остановился ни один солдат. «Это хорошо, — подумал парень, — я подойду к вам под самый нос, к дому». И, спустившись с дуба, он быстро направился к своим.
Через полчаса группа подрывников обошла болотце и по низинному выгону гуськом зашагала в сторону железной дороги. Невдалеке, в лужице, плескались ребятишки. Увидев вооруженных людей, они подхватили одежду и без оглядки помчались в деревню.
— Видите, что натворили фашисты? Дети своих начали бояться, — сказал Анатолий Зубенок. — Раньше этого не было. Помните, как они за нами бегали. Некоторые даже просили: «Дяденька, дай стрельнуть…»
— Не им разбираться в теперешней жизни. Мы гораздо старше, и то многого не понимаем. Вот я все думаю: почему немцы никого не тронули в Залесье? А ведь уничтожили даже те деревни, где партизаны почти не бывали, — задумчиво, словно самому себе, говорил Микола.
— Так ведь люди болтают, будто Залесье защитил поп, — заметил Федя Кисляк.
— Не верю я в это. Немцы, брат, такие, что, если им невыгодно, не послушаются никого. Возможно, они из каких-то особых политических соображений так поступили. Например, заглянут сюда какие-нибудь духовные отцы, и немцы продемонстрируют им, как «храм божий» спасает людей, — усмехнулся Микола.
