Quevedo Redivivus
P. S. Возможно, что некоторым читателям не понравится свобода, с которой святые, ангелы и духи разговаривают в этом «Видении». Но я могу указать на прецеденты в этом отношении, на «Путешествие в загробный мир» Филдинга,[9] на мои, Кеведо, «Видения»[10] по-испански и в переводе. Пусть читатель обратит внимание и на то, что в поэме не обсуждаются никакие догматы и что личность Божества старательно скрыта от взоров, чего нельзя сказать про поэму лауреата. Он счел возможным приводить слова Верховного судьи, причем он говорит в поэме вовсе не как «школьный святой»,[11] а как весьма невежественный м-р Саути. Все действие происходит у меня за пределами небес, и я могу назвать, кроме уже названных вещей, еще «Женщину из Бата» Чосера,[12] «Морганте Маджиоре» Пульчи,[13] «Сказку о бочке» Свифта[14] в подтверждение того, что святые и т. д. могут разговаривать вполне свободно в произведениях, не претендующих на серьезность.
Q. R.
Мистер Саути, будучи, как он говорит, добрым христианином и человеком злопамятным, угрожает мне, по-видимому, возражением на этот мой ответ. Нужно надеяться, что его духовидческие способности станут за это время более разумными, не то он опять впутается в новые дилеммы. Ренегаты-якобинцы дают, обыкновенно, богатый материал для возражений. Вот вам пример: м-р Саути очень хвалит некоего мистера Лэндора, известного в некоторых кружках своими латинскими стихами, и несколько времени тому назад поэт-лауреат посвятил ему стихи, превозносящие его поэму «Гебир». Кто бы мог предположить, что в этом самом «Гебире» названный нами Севедж Лендор[15] (таково его мрачное имя) ввергает в ад ни более ни менее как героя поэмы своего друга Саути, вознесенного лауреатом на небо, Георга III. И. Севедж умеет быть очень язвительным, когда пожелает. Вот его портрет нашего покойного милостивого монарха:
(Принц Гебир, сошедший в преисподнюю, обозревает вызванные по его просьбе тени его царственных предков и восклицает, обращаясь к сопровождающему его духу):
«— Скажи, кто этот негодяй здесь подле нас? Вот тот с белыми бровями и косым лбом, вот тот, который лежит связанный и дрожит, поднимая рев под занесенным над ним мечом? Как он попал в число моих предков? Я ненавижу деспотов, но трусов презираю. Неужели он был нашим соотечественником?
— Увы, король, Иберия[16] родила его, но при его рождении в знак проклятия пагубные ветры дули с северо-востока.
— Так, значит, он был воином и не боялся богов?
— Гебир, он боялся демонов, а не богов, хотя им поклонялся лицемерно каждый день. Он не был воином, но тысячи жизней разбросаны были им, как камни при метании из пращи. А что касается жестокости его и безумных прихотей — о, безумие человечества! К нему взывали и ему поклонялись!..»
(«Gebir», p. 28).
Я не привожу нескольких других поучительных мест из Лендора, потому что хочу набросить на них покров с позволения его серьезного, но несколько необдуманного поклонника. Могу только сказать, что учителя «высоких нравственных истин» могут очутиться иногда в странном обществе.
