– Ну, то есть… некоторым… редко, заметьте, но такое случается… жена одного секретаря у нас, в испанском консульстве, чуть не сошла с ума, воображала, будто заразилась проказой, пришлось отправить ее домой, никакой возможности выбить эту блажь из головы.
Чарльз Россетт молчит среди танцующих. Его синие глаза – синева взгляда – неподвижны, опущены, смотрят на ее волосы. Выражение лица вдруг становится чуть встревоженным. Они улыбаются друг другу, вот-вот заговорят, но нет, молчат.
– Если бы никто не мог привыкнуть, – говорит вице-консул – и смеется.
Вокруг думают: вице-консул смеется, ах, но как? Точно в дублированном фильме, фальшь, фальшь.
Партнерша снова отстраняется и на сей раз решается поднять на него взгляд.
– Нет-нет, успокойтесь, все привыкают.
– Но у нее, у этой женщины, на самом деле была проказа?
И тогда она, отстранившись и по-прежнему избегая смотреть на него, успокаивается: кажется, она нашла наконец у вице-консула хоть какое-то человеческое чувство – страх.
– О, – бормочет она, – я не должна была говорить вам об этом…
– Да… но как об этом не думать?
Она слабо пытается рассмеяться. А он – он смеется по-настоящему. Она слышит его, и ее смех смолкает.
– Никакой проказы у нее не было, и не думайте даже, никакой… Вы же знаете, всю обслугу у нас регулярно осматривает врач. Опасаться нечего.
Слушает ли он ее?
– Но я проказы не боюсь, – говорит он, смеясь.
– Случается, но редко… только один раз на моей памяти, мальчик, который подбирал мячи на кортах, я уже была здесь, когда это случилось, так что могу сказать вам, с уверенностью сказать, насколько серьезен контроль… все мячи тогда сожгли, ракетки тоже…
Нет. Он плохо слушает ее.
– Вы говорили, что все поначалу…
– Да, конечно, но ведь необязательно в такой форме, боязнь проказы – это… в общем, вы понимаете…
Вокруг шепчутся:
– А вы знаете, что прокаженные лопаются от выстрелов, как пыльные мешки?
– Без крика? И без боли, может быть? А может быть, даже с огромным облегчением? С несказанным облегчением?
– Как знать?
– Он задумчив, вице-консул Франции из Лахора? Или он просто думает?
– Надо же, мне никогда не приходило в голову, какая здесь разница. Интересно.
– Он сказал, что, мол, девственник, так и сказал директору клуба. Думаете, правда?
– Так вот, значит, в чем дело? Воздержание – это ужасно…
Они танцуют.
– Понимаете, – говорит женщина нежным голосом, – всем поначалу бывает трудно в Калькутте. На меня вот накатила глубокая печаль. – Она улыбается. – Муж не знал, что со мной делать, а потом, мало-помалу, изо дня в день, я привыкла. Даже когда кажется, что это невозможно, все равно со временем привыкаешь. Ко всему. Бывает и хуже, знаете ли. Сингапур, к примеру, – это чудовищно, там такие контрасты…
Нет, он совсем не слушает. Она умолкает.
Вокруг устало доискиваются, кем был вице-консул до Лахора. Кем был этот человек, явившийся теперь из Лахора. Чарльз Россетт вдруг думает, танцуя с Анной-Марией Стреттер, что виденное им возле пустых теннисных кортов, должно быть, известно кому-то еще, кроме него. Что в сумеречном свете летнего муссона кто-то еще смотрел на эти пустые корты, когда там был вице-консул. Кто-то, кто теперь молчит. Быть может, она.
Вокруг шепчутся: все началось, наверное, с Лахора.
* * *
Вокруг шепчутся:
– Он скучал в Лахоре, все дело, наверное, в этом.
– Скука здесь – чувство заброшенности, одиночества, колоссального, как сама Индия, эта страна задает тон.
Анна-Мария Стреттер свободна. Вице-консул из Лахора идет к ней. Он как будто колеблется. Сделал несколько шагов. Остановился. Она одна. Он приближается, неужели она не замечает?
Чарльз Россетт видит, как посол Франции подходит к вице-консулу, заводит с ним разговор. Этим маневром он избавил жену от необходимости танцевать с ним. Заметила ли она? Да.
– Месье де Н., ваше досье получено на прошлой неделе.
Вице-консул ждет.
– Мы еще поговорим об этом, но я хотел бы сейчас сказать вам несколько слов…
Взгляд лучезарен. Я в вашем распоряжении. Посол медлит, потом кладет руку на плечо вице-консула – тот вздрагивает. Посол, однако, увлекает его к буфету.
Вокруг шепчутся: посол, наш-то, вы видели этот жест, он изумительный человек.
