Гул исчез буквально на несколько секунд, когда люди на платформе почему-то разом смолкли, а на переполненных эскалаторах все одновременно затаили дыхание, прислушиваясь, пытаясь понять, что же это был за странный хлопок.
А потом внизу закричали. Закричали страшно, с надрывом и сразу несколько голосов. Андрей прошел к эскалатору, но механизм уже остановили, и недоумевающие люди медленно спускались вниз пешком, все еще ничего не понимая. Из боковой подсобки, застегивая на ходу кители, выскочили несколько милиционеров. Большинство сломя голову побежали вниз, двое оставшихся перегородили эскалатор.
Высоко под сводом, над головами людей, зашипел громкоговоритель. Слышно было, как кто-то набрал полную грудь воздуха, но сказать ему не дали – сдавленный голос на заднем плане произнес нечто неразборчивое: «нельзя… паника…» Громкоговоритель лязгнул напоследок, и шипение смолкло.
Пассажиры заволновались:
– В чем дело?
– Что случилось?
Хмурый милиционер окинул взглядом сгрудившуюся перед эскалатором толпу и процедил сквозь зубы:
– Взрыв на платформе. Станция закрыта. Выходите.
А снизу уже валили в панике перепуганные люди. Спотыкаясь и расталкивая соседей, они бежали к заветным дверям с надписями «выход» и «выхода нет», лишь бы скорее покинуть это проклятое место, привычную, за много лет вдоль и поперек изученную станцию, где, оказывается, тоже может произойти что-то невозможное, виденное до сих пор только в выпусках тревожных новостей…
– Внимание всем! ЧП на платформе метро «Профсоюзная»! Пятый на связь!
– На связи Пятый. Подтверждаю, станция закрыта. Нахожусь у западного входа, наблюдаю за объектом.
– Объект в метро не спускался?
– Нет, не успел. В кассе задержали.
– Как именно? Пятый, подробнее.
– Сначала в очереди долго стоял, потом турникет карточку не принял, объекту пришлось идти менять. Повезло парню!
– Повезло?! Пятый, вы ориентировку читали?! Почему не докладываете сразу? Что сейчас делает объект?
– Машину ловит. Тут все тротуары забиты, не пройти.
– Пятый, срочно передайте наблюдение передвижному-полста-три и немедленно, я повторяю – немедленно, в отдел с подробным докладом. Как поняли, Пятый, передвижной-полста-три?
– Я полста-третий, наблюдение принял.
– Я Пятый, вас понял, выезжаю.
5
1997 год, Япония, Осака
Странно, наверное, с детства увлекаясь с подачи отца географией и – по собственной инициативе – историей, по окончании школы поступить в МИФИ. Школьные друзья только таращили глаза в недоумении, когда Андрей бросал небрежно: «Подал вчера документы в инженерно-физический». Андрюха, мол, ты что?! Зачем?
– Ты же все время в историко-архивный собирался! Что тебе, гуманитарию, среди бородатых атомщиков делать?
Но, как говорится, человек предполагает, а Бог – располагает. Девяностый, последний год существования Советского Союза расставил новые приоритеты, изменив тем самым судьбы миллионов людей, отдалив, а то и вовсе разрушив жизненные цели. Появились новые профессии, а те, что были престижными раньше, неожиданно упали в цене, вплоть до полного забвения.
– И на кого бы я в историко-архивном выучился? – спрашивал Андрей критиков. – На крысу канцелярскую с зарплатой в сто рублей? Или на театрального консультанта по декорациям?
Друзья пожимали плечами, отшучивались.
– А что в МИФИ твоем лучше, что ли? Ближайшая перспектива после выпуска – мэнээс в неназываемом ящике какого-нибудь Усть-Сысольска-43… Супер! Если уж так тянет в точные науки, пошел бы на программиста.
Это был такой новый фетиш – года с восемьдесят шестого примерно, когда страна активно пыталась преодолеть компьютерную неграмотность, спрос на компьютерщиков вырос необычайно. В некоторых особо престижных вузах конкурс при поступлении доходил до пятнадцати, а то и двадцати человек на место. В МИРЭА, например, или МГУ. Да и не только в Москве. В Питерский университет, на факультет вычислительной математики, говорят, вообще было невозможно пробиться, разве что при очень большом везении и соответствующих знакомствах.
А вот с физикой дело обстояло попроще, хотя по привычке наука еще считалась прибежищем избранных гениев и детей академиков. Впрочем, самые ушлые и сообразительные уже ломанулись искать местечки повкуснее, освободив пространство для не отягощенных излишними претензиями, для тех, кто готов в поте лица пахать на отдаленную в будущем перспективу кандидатских и докторских.
