Миха. Да нет, что вы! Я же вижу.
Вербов. Вообще-то тут точно — в сберкассе не ошибутся… Ну, будь здоров! Не советую разбазаривать по мелочи. Кусочками уходит незаметно… (Уходит.)
Миха. Черт знает что! (Вышагивает вокруг стола с пачками денег на нем. Сложит грудкой, снова переложит. Опять вышагивает.) С ума сойти! Миллион! (Садится в кресло. Сидит, развалясь.)
Входит Губкина. Осматривается.
Губкина. А старшие дома есть?
Миха. Есть… Я, например!
Губкина. Какой же ты старший!
Миха. А как же! Старший из младших!
Губкина. А еще?
Миха. А еще — никого. Ни старших, ни младших.
Губкина. Вообще-то и с тобой можно поговорить. Ведь можно?
Миха (недоумевая). Ну, можно…
Губкина. Только вот как с тобой разговаривать? Молодые, красивые, сильные, счастливые — разве ж вы поймете?.. Вот перед тобой женщина… Да какая там женщина — баба! Разнесчастная баба! (Всхлипывает.)
Миха (испуганно). Вы что?
Губкина. Вот у тебя мама есть. Напоит, накормит, спать укладет. А у Люды моей не будет… Знаешь, что такое недостача?.. И у Петеньки моего не будет. Трех годков ему еще нет. Пропаду-ут! (Плачет.)
Миха (растерянно). Да вы садитесь. Может, воды дать?
Губкина (кивает, пьет поданную воду). Недостача! Посадят!.. И, главное, хоть бы взяла себе что, хоть бы взяла! Одна надежда была — на Людкину долю. Все-таки шестьсот рублей… Дуреха! Ей-то что! А малой как? Без матери-то? Пропадет.
Миха. Шестьсот рублей?
Губкина. Так Людка же рупь на билеты давала. Шестьсот ровно и выходит. Про копейки я и .не говорю. Внести шестьсот в кассу — и прикроют дело.
Миха. Ну… Возьмите.и Здесь пятьсот. А здесь сто.
Губкина (собралась считать, но передумала). Ладно уж!.. А у тебя много! Ох и много! Мать-то твоя как обрадуется!.. А Людка моя дуреха, ну, форменная дуреха! Уходит. Миха ошарашенно смотрит ей вслед.
Вбегает Катька, вслед за ней Петунина.
Петунина. Почему дверь настежь? (Увидела деньги.) Батюшки! Что это?
Миха. Миллион! Без шестисот рублей миллион! Петунина. Я тебя серьезно спрашиваю!
Миха. Мы билет разыграли — все достается одному. Ну, я не будь дурак — взял и выиграл.
Катька. Та лотерейка?!
Петунина (пришла в себя). Убирай! Немедленно! Чтобы духу их здесь не было!
Миха (растерянно). Ты чего, мам?
Петунина. Убирай! Уноси! В школу отдай! В банк! В милицию — куда хочешь! Чтобы ни одной копейки тут не осталось! (Сгребла деньги в портфель, подала Михе.)
Миха. Вот тебе раз! Да куда ж я…
Петунина. Ну!.. (Миха вытаскивает из портфеля две пачки, кладет на стол.) Убери сейчас же!
Миха. Да это твои двести! Твои!
Петунина. Мои?
Миха. Из сумочки.
Петунина. Не ври! У меня там две бумажки по сто.
Миха. Бумажки я Корнюше отдал… Все законно, ты не сомневайся.
Петунина. А эти… унеси сейчас же! Чтоб в моем доме чужих денег не было!
Миха. Да какие же они чужие?
Петунина. Что я сказала?
Миха. Мама…
Петунина. Ну?! (Миха двинулся к двери.) И не смей с ними возвращаться!
Комната, куда мы попадаем теперь в результата развивающихся событий, обставлена совсем не так, как у Михи.
Мягкий финский кабинетный гарнитур. Ковры — па полу, на стенах, на потолке, правда, их нет, там люстра с хрустальными сосульками.
Игорь в одиночестве гоняет стереомагнитофон.
И вдруг звонок у входной двери. Тоже не как у Михи: серебристое переливчатое журчание. Игорь идет открывать, возвращается с Михой.
Игорь. Вот уж кого не ждал!
Миха. Где брат?
Игорь. А тебе, собственно, какое дело?
Миха. Есть у нас с ним один общий интерес. Ты что, не в курсе?
Игорь. Ну, предположим, ушел к одной знакомой.
Миха. Сбегай, позови!
Игорь. Хо-хо!
Миха. Имей в виду (хлопает по портфелю), здесь изрядная сумма.
Игорь (другим тоном). Что произошло?
Миха. Только с ним. И только с глазу на глаз.
Игорь. Все-таки что-то случилось? (Миха, не отвечая, усаживается в кресло.) Ладно, черт с Тобой! (Быстро уходит.)
Миха один, подходит к телефону, набирает номер.
Миха. Маша?.. Это я… Нет, погоди, не бросай!.. Фу ты, черт! (Опять набирает номер.) Дура ты после этого, форменная дуреха!.. Ох, извините, Нина Александровна! (Положил трубку, смотрит на нее С ужасом.)
Долгий звонок, словно палец не снимают с кнопки.
Миха. Ничего себе!.. Да, да, да!..
