Вейн - страница 67

Дверь открылась. Вошел пожилой священник в темной рясе, за ним монахиня с кружкой в руке.

– Утро доброе.

– Здрасте, – бормотнул Юрка, глубже залезая под простыню.

Монахиня протянула кружку:

– Выпей. А через часок можно будет и позавтракать.

Юрка глотнул, готовый к тому, что лекарство окажется горьким. Но отвар был сладок и пах земляникой.

Монахиня пощупала ему лоб, потрогала за ушами.

– Поправляешься. Но пока не вставай, еду сюда принесут. Утка, если нужно, под кроватью. Сам справишься?

Юрка торопливо закивал, чувствуя, как начинают гореть щеки. Монахиня ласково провела ладонью по его волосам и вышла.

Священник переставил табурет поближе, сел.

– Я – настоятель Взгорского монастыря, отец Михаил. Тебя зовут Юрий, правильно?

– Да.

– Веруешь ли ты в бога, которого чтят в вашем мире? Веруют ли твои родители?

– Не верую, – сердито ответил Юрка. Ну, сейчас начнет проповедовать. – Бабушка была крещеная. Православная. А я нет.

– Тогда тебе, наверное, проще называть меня Михаилом Андреевичем.

Он усмехнулся Юркиному удивлению и пояснил:

– Середина есть сплетение разных народов и разных вероисповеданий, она приучает к терпимости.

Под окном заскреблись, качнулась открытая створка, и показалась белобрысая макушка.

– Отец Михаил! – позвал детский голос. – А он взаправду очнулся?

– Взаправду, – ответил священник. – Иди, Илек, не мешай.

Раздался громкий вздох. Прохрустел гравий.

Настоятель снова повернулся к Юрке:

– Амулет у тебя языческий. Откуда?

– Вейн дал. Сказал, вылечиться поможет. Снять заставите?

– Зачем? На то человеку и разум, чтобы сам выбор делал. Вейна-то как зовут?

– Дан Уфф.

Священник кивнул:

– Воспитанник мой. Ох, дурная головушка. Александр говорит, неприятности у него. И тебя, мол, спрятать нужно.

Юрка не сразу понял, что Александр – это Алекс Грин.

– Что он натворил-то? – продолжал расспрашивать настоятель.

– Не знаю. У Дана свои дела, у меня – свои.

– Расскажешь?

Юрка мотнул головой.

– Ну, воля твоя.

Михаил Андреевич поднялся.

– Поживи, окрепни, а там посмотрим. Не бойся, никто тебя в веру насильно обращать не станет. К нам в приют разные дети попадают – из других краев, из других миров. Что уж теперь…

У Юрки задергался уголок обожженного глаза. В приют, да? В приют! Он хрипло рассмеялся, удивив священника.

Солнце слепило окна веранды, лежало пятнами на крашеных досках, отражалось от чайника и вспыхивало искрами на гранях сахарницы. Пчела, басовито гудя от предвкушения, кружилась над блюдечком с клубничным вареньем.

– Ух ты!

Егор плюхнулся за стол и потянул к себе тарелку, полную золотистых оладушек.

– Не жадничай, – сказала, не оборачиваясь, мама.

Из ложки в ее руке полилось на сковородку тесто, возмущенно затрещало раскаленное масло.

Егор отогнал пчелу и ткнул оладьей в варенье. Повозил там, стараясь подцепить ягоду, и засунул целиком в рот. Сладкая капля поползла от пальцев к запястью. Пришлось слизнуть.

– Фу! – сказала мама, выкладывая на тарелку еще одну порцию.

– Так вкуснее, – возразил Егор и схватил следующую оладью. – Ай, горячая!

Вошел отец, босиком, в майке, но уже в форменных брюках. Волосы у него были мокрые. На веранде запахло одеколоном и кремом для бритья.

– Может, я вам с собой заверну? – спросила мама.

– Не выдумывай.

Отец поцеловал ее и устроился напротив сына. Придвинул к себе огромную кружку, налил до трети заваркой и разбавил кипятком.

– Собрался?

Егор торопливо кивнул, рот у него был занят.

Мама выключила огонь под сковородой, присела к столу и посмотрела на своих мужчин.

– Ну и пожалуйста, – сказала с легкой обидой, – хоть отдохну от вас.

– Да, – согласился отец. – А то сыночек день-деньской за твоей юбкой, как пришитый, ходит.

Егор фыркнул.

Он с ребятами успел облазить все окрестности Верхнелучевска, Старую крепость знает, как свою квартиру в Ольшевске, ездил в Петухово, они там к игре готовились, и два раза ходил в поход – настоящий, с ночевками.

– А сам-то? – качнула головой мама.

Отец появлялся редко. Офицерское общежитие в гарнизоне только достраивали, пришлось снять домик в городке, в тридцати километрах. Каждый день со службы не наездишься.