– Не снимай, понял? У тебя тень-лихорадка, это такая дрянь… В общем, снимешь – подохнешь.
Глаза у мальчишки были мутными. Дан тряхнул его.
– Ты меня слышишь?
– Да. Отстань!
В комнату ввалился Грин, прислонился к косяку.
– Видал? – показал ему Дан пацана. – Подцепил лихорадку и молчал! Третий день! Придурок!
– Сам, – слабо огрызнулся Юрка.
Грин присвистнул.
– Мне сматываться надо. Закинешь сопляка к отцу Михаилу? Только быстро.
Юрка трепыхнулся под Дановой рукой.
– Не надо меня…
– Заткнись, если сдохнуть не хочешь. Алекс? Ну, пересидите где-нибудь до темноты, узлы скоро заработают, ты же знаешь!
Тот потер лицо, решаясь. Дан ни за что бы не согласился, но ведь это – Грин!
– Хорошо, вытащи его к рыбачьим лодкам.
– А потом куда?
– Не твое дело. Хоть бы ребенка не впутывал.
– Да этот ребенок сам прицепился, как блоха!..
– Хватит, – отрезал Грин, и Дан опомнился. Нашел когда спорить.
Пока они препирались, пацан успел повалиться на бок. Тяжело дышал, закрыв глаза. Дан присел перед ним на корточки.
– Юрка, эй! Я за тобой вернусь, обещаю. Слышишь?
Мальчишка вяло кивнул.
– Я, как выпутаюсь, поспрашиваю. Может, кто знает. Приду за тобой. Ты, главное, амулет не снимай, а то подохнешь. Юрка! Ты понял?
Чертыхнулся Грин, попросил:
– Помоги его одеть.
Вдвоем натянули на пацана куртку и обувь. Мальчишка был как тряпичная кукла, которую долго держали в холодильнике.
– Шевелись, – велел Дан, подставляя плечо.
Юрка тяжело навалился.
– Ну, пресветлая Иша, не оставь нас!
До чего же холодно, в горло будто толченого льда напихали. Лечь бы и накрыться одеялом. Нет, волокут куда-то. Пытался брыкаться, цеплялся за перила – дали по шее. Не больно, но очень обидно. Ступеньки мелькали перед глазами, и Юрка зажмурился.
– Наклюкался, сопляк! – сказал возмущенно Дан, когда лестница закончилась. – Я сейчас вернусь, ключ пока не сдаю.
Звякнул колокольчик. Мявкнул подвернувшийся под ноги кот. Запахло рекой.
– Не сюда! – прошипел Дан. – В обход.
Дернули в сторону. Опять ступеньки. Под закрытыми веками – голубые вспышки.
– Парень, ты только не засыпай, – велел незнакомый голос.
– Я не сплю, – ответил Юрка.
Приоткрыл глаза, загораживаясь ресницами от солнца. Он был у реки, на маленькой деревянной пристани. Покачивались и постукивали бортами лодки. Ветер трепал развешанные для просушки сети.
– Вон ту. Замок, Дан!
Юрку отпустили, и он плюхнулся на доски, скользкие от чешуи.
– Вижу. Сейчас.
Чайка прошла низко над водой, крикнула противно, как железом по стеклу. Юрка нахохлился и втянул запястья поглубже в рукава. Его знобило, дрожал подбородок.
– Мальчишку давай!
Схватили за шкирку.
– Пусти! – просипел он.
– Могу сразу в воду, чтоб не мучился, – вызверился Дан и пихнул в лодку.
Юрка не удержался на ногах. Лег, подтянув колени к груди. Вейн наклонился, проверяя, на месте ли амулет, и сказал тихо, в самое ухо:
– Хочешь выжить – не снимай. Тень-лихорадка так просто не лечится. Я приду за тобой, обещаю.
Что-то шлепнулось на корму.
– Его сумка. Удачи, Грин!
Пристань дрогнула и стала удаляться. Ледяная вода ходила под днищем. Укачивало, хотелось спать, и совсем не волновало, что увозят из Бреславля. «Плевать», – подумал Юрка и повторил в такт движению весел: «Пле-вать».
– Парень, не засыпай!
Кто-то толкнул в спину. Юрка повернул голову. Над ним вздымались каменные дуги-ребра.
– Кит, – сказал он.
В желудке у кита плескались волны, гулко разносились звуки и было очень-очень холодно. Наверное, перед тем как проглотить лодку, кит съел айсберг.
– Мы под мостом. Ты как?
«Нормально», – хотел сказать Юрка, но все поплыло перед глазами, стало блекло-серым, и от тоски сжалось горло.
Кажется, подняли на руки. Грохотала вода, громко, до боли в барабанных перепонках, а ему не давали заткнуть уши. Юрка рванулся… и вдруг стало тихо. Прекратилась качка. Возникли голоса.
– У тебя урожай на раненых мальчишек, Алекс. Что с ним?
– Тень-лихорадка. Третий день заканчивается.
– Ох ты, Всевышний!
Юрку уложили на спину. Попытался приподняться, но его удержали.
– Тихо, тихо. Все хорошо.
Холодно.
– …опять надорвался?
Виноватое бормотание.
– Я думал, Бреславль еще закрыт.
