Шипел мокрый котелок над углями. За околицей деревушки жалобно голосили васяки. Они звали и гостей провожать солнце, но те не пошли, оставшись у костра. Юрка мерз и прятался под одеялами. Егор сидел на краю лежанки, то и дело передергивая лопатками – от вейновского снадобья пощипывало спину.
– …в общем, спасибо Талине, мы знали точное время, – закончил Грин.
– Сумасшедшая, – сказал Егор и снова поежился. – Она слишком рискует! Так нельзя!
– А то ей не говорили, – пробормотал Юрка.
Егор ругнулся беспомощно. Невозможно представить, чтобы Талка оказалась там, на площади!
Грин бросил в закипевшую воду травки, свежие и сушеные. Добавил вина и через минуту снял котелок, пристроил его среди теплых камней.
– Если Дан не придет…
– Ага, ждите, – перебил вейна Юрка. – Хотел бы, давно появился.
Грин мельком посмотрел на часы, и Егор машинально потер запястье. Там, где был когда-то ремешок «командирских», остались следы от веревок.
– Утром попрошу у васяков телегу. Перевезем Юру в «Перекресток» и обратно, через дальний узел. Егор, может, все-таки поживешь на Середине?
Он вскинул возмущенные глаза.
– Понятно, молчу. Пусть Вцеслав сам решает, что с тобой делать.
Егор отвернулся, пряча лицо. В носу щекотало, точно он залпом выпил стакан газировки.
– От узла до партизанских «секретов» полдня ходу. В схроне я оставил оружие. Стреляешь как?
– Неплохо. В прошлом году сдал на серебряный значок ГТО. Воинская ступень. В этом собирался на золотой.
Грин улыбнулся.
– Действительно, «неплохо». Кстати, Михаил Андреевич говорил, тебя очень хвалил наставник Яцек. Мол, парень с арбалетом родился.
Егор вспомнил сумрачный овраг, где колыхались ленты вокруг мишеней и скользил деревянный олень, подвешенный на веревках. Показалось: это было очень давно.
– Ну, и такой вопрос, – Грин подергал себя за нос, точно досадуя на что-то. – Выстрелить в человека, я так понимаю, сможешь?
Егор сердито посмотрел на вейна.
– В зейденца. Да, приходилось.
– Значит, будем считать, что не растеряешься. Дальше: слушаться беспрекословно. Приказываю лежать – падаешь и только потом думаешь, а надо ли. Это понятно?
– Конечно. Вы командир.
Грин зачерпнул из котелка отвар, обернул лопухом кружку и сунул Юрке.
– До дна. Осторожно, горячее.
– Не хочу, – хмуро отозвался тот.
– Пей, это полезно.
– Отстаньте от меня! И вообще, сам разберусь, переселяться к Тобиусу или нет! Вам-то теперь какое дело?
Глаза у Юрки были злые и обиженные. Вот черт!.. Егор почувствовал, как у него вспыхнули уши.
– Расселись тут! Вы же торопитесь, ну и валите. А я в Разведку подамся, к Ядвиге. Завтра же!
– Положим, завтра тебе к узлу и близко подходить нельзя, – возразил Грин. – Поэтому пей и не выеживайся.
Он помог Юрке подняться. Тот выхлебал отвар и снова закопался в одеяла.
– Я вернусь к концу недели, посмотрим на твое состояние, – сказал вейн.
– Ага, обещал уже один такой.
– Не веришь мне, вспомни о беженцах.
– Алекс! – вскинулся Егор. – А среди них не было Олы Натадинель?
Вейн покачал головой.
– Точно?
– На такую фамилию я бы обратил внимание.
В дальнем конце улицы показались васяки. Туда они ушли шумно – пели, притопывали босыми пятками, трясли погремушками из сухих тыкв. Обратно возвращались молча, на цыпочках. От толпы отделялись фигурки и ныряли в дома. Лязгали засовы, захлопывались изнутри ставни.
– У-у, ночь! – сказал Плека, поравнявшись с костром. – Спать!
Грин хлопнул по лежанке.
– Мы здесь.
Плека огорчился:
– Здесь ночью плохо, солнца нету.
– Костер есть.
– Костер мало.
Егор знал, почему вейн не принимает приглашение: в домиках у васяков сыро, пахнет животными, которых держат тут же, за хлипкими загородками. Спит все семейство на полу, укрываясь общим одеялом.
Наконец Плека отвязался. Затворились последние ставни, погасли огоньки.
– Юрка, – позвал Егор. Тот нехотя повернулся. – Если б только из-за отца, я бы остался. Честно. Но там воюют. Я не могу отсиживаться, пока другие!..
Юрка вдруг приподнялся на локте. Лицо его, освещенное костром, перекосилось от боли.
– Слушай… ну, короче, тебе надо знать. Помнишь, ты говорил про Родьку Масселя? Рассказывал про крепость, и вообще, – он замялся, облизнул сухие губы с белыми чешуйками коросты.
