Обожгло щеку, точно пресветлая откликнулась и исполнила его желание. Хлестнуло по другой, наотмашь, даже голова мотнулась. Дан перехватил девичьи запястья, но тут же отпустил. Пусть лупит. Имеет право.
– Ты! – голая Хельга шипела, наклонившись над ним.
Дану пришлось стиснуть зубы.
– Запомни! – палец ткнулся ему в грудь. – Я выбираю сама! И я тебя – выбрала!
Хельга стремительно нагнулась и укусила его за нижнюю губу. Пресветлая Иша, хоть ты отвернись! Вейн рыкнул и сжал руки на увертливой, горячей спине.
…Пот медленно высыхал под солнцем, выравнивалось дыхание. В ушах звенело, точно налетела туча комаров с серебряными крылышками. Дан скосил глаза: все их пожитки, в том числе фляга с водой, валялись далеко в стороне.
Хельга, лежащая у него поперек груди, подняла встрепанную голову. Тронула пальцем припухшую губу вейна.
– Ты знаешь, а я могу…
– Еще раз? – с энтузиазмом отозвался он и шевельнул бедрами, ощущая жар ее тела.
Хельга улыбнулась, она была похожа на сытую кошку, укравшую последний кусок мяса.
– Вообще-то я имела в виду не это.
– Да? – преувеличенно огорчился Дан.
– Тот человек, который увел Юрку. Он потом вернулся сюда и вышел в другой узел, совсем близко, на Середине.
Вейн присвистнул.
– У тебя опасный талант!
Хельга царапнула зубами мочку уха – у Дана высыпали мурашки, он едва сдержал стон.
– Вот и помни об этом, если вздумаешь удрать!
Егор выходил со двора, когда заметил патруль – двоих парней в штатском, но с винтовками. На рукавах у них белели повязки с молниями. Один рябой, из-под кепки торчат нестриженые вихры. У другого, высокого, к губе приклеилась цигарка. На пальцах наколка: «Гера». На первый взгляд люди как люди. А на самом деле – сволочи.
– Чего уставился? – буркнул тот, что с цигаркой, Гера. – Документы, может, у тебя проверить?
Рябой поморщился:
– Не вяжись к пацану.
– Ага, будет всякая сопля на меня зыркать! А ну, поди сюда.
Егор не двинулся с места.
– Чей такой? Чего тут околачиваешься?
Сказать бы: дрова собираю. Но язык не поворачивался, и Егор молчал, с ненавистью глядя на предателя.
– Тебя спрашиваю!
Рябой потянул:
– Пошли, ну его.
Открылась калитка напротив, и появился еще один с повязкой. Подтягивая на ходу штаны, он начальственно прикрикнул:
– Что за базар?
– Да вот, – выплюнул цигарку патрульный. – Фрукт нарисовался.
Лысоватый толстяк посмотрел на Егора, окинул взглядом пепелище у него за спиной и обрадовался:
– Та-а-ак! И что же ты, парень, делаешь у бандитского дома? Ну? Язык проглотил?
– Точно, тут же этот, подполковник жил, – вспомнил Гера. Осклабился довольно: – В комендатуру его? Там разберутся.
Егор медленно отступил, стараясь держать всех троих в поле зрения. Самый опасный Гера, он перекрыл дорогу в огород. Толстяк медлителен. А рябой явно не хочет вмешиваться. Это хорошо, потому что узкая тропа, заваленная почерневшими бревнами, проходит рядом с ним.
– Не дергайся, все равно поймаем, – пообещал Гера и шагнул к Егору.
Он бы успел, черта с два бы его догнали, но рябой сбросил винтовку с плеча и ударил прикладом по ногам. Егор полетел на землю, попытался вскочить – между лопаток точно тараном двинули. Упал плашмя, а сверху навалились, выкручивая руки.
– Держи сучонка!
– Черт!
– Ремень давай!
Стянули запястья. Егора рывком подняли, и он крутанулся, выдираясь из цепких рук. Ударили в лицо, обругали матом.
Как глупо…
Сплюнул черным – землей с примесью сажи. Из разбитой губы и носа текло, капало на футболку.
Быстро обхлопали карманы и скомандовали:
– Двигай!
Толстяк шел впереди, сбоку рябой, Гера конвоировал сзади. На левую ногу ступать было больно, и Егор прихрамывал.
У колодца стоял тот же мальчишка, опускал ведро. Увидев патрульных, он торопливо отвернулся.
– Эй! – окликнул толстяк. – Этот – с вашей улицы? Или, может, с соседней?
Мальчишка метнул взгляд на арестованного, словно хотел прочесть у него на лице: да или нет? Отрицать или подтвердить? Егор и сам не знал.
– Я всех наперечет не помню, – дерзко ответил пацан.
Толстяк замахнулся, но мальчишка ловко уклонился.
Шли знакомой дорогой к центру. Слепило солнце, пробиваясь сквозь листву. Кружевная тень лежала на брусчатке. Под ногами щелкали сухие стручки акации. Рябой выудил из кармана горсть семечек и сплевывал шелуху на тротуар. Порыкивая, промчался мотоцикл, обдал вонючим дымом. На Егора навалилась странная апатия, и он безразлично принял новый тычок, заставивший свернуть.
