— Прекрасная идея, — одобрительно кивнул грифон. — Я часто вижусь с Кружкой, мы очень ценим общество друг друга.
Бидж попыталась представить себе дружбу между наблюдательным добродушным трактирщиком и кровожадным грифоном и обнаружила, к собственному изумлению, что это не так уж трудно сделать.
Теперь, когда он смог поставить диагноз, Дэйв снова стал самим собой — задиристым и бестактным.
— Я возьму кровь на анализ… О'кей, доктор Доббс? У вас есть кто-нибудь, кому можно доверить лабораторное исследование?
Грифон приподнял бровь.
— К твоему сведению, — раздраженно ответил Конфетка, — лабораторные исследования в Западно-Вирджинском на высоте. Мой студент, — он подчеркнул это слово, поворачиваясь к грифону, — интересуется, сможем ли мы использовать лабораторию, не делая известным факт твоего существования.
— Я не сомневаюсь, что вы найдете возможность, доктор, — кивнул грифон. Он бросил пристальный взгляд на Дэйва: — Не мое дело поучать вас, молодой человек, но не всякие разговоры уместны в присутствии пациента.
— Верно. Прошу прощения. — Дэйв поднялся и отошел от грифона. — Мы передадим результаты Кружке… Как бы то ни было, доктор Доббс сможет сделать так, чтобы ты их получил.
— Так-то лучше. Ну, я полагаю, что на этом мы можем распрощаться. Спасибо всем.
Ясно — пациент разрешает им уйти. Студенты направились к грузовику, все еще под впечатлением происшедшего, но довольные тем, что остались целы и невредимы. Только Бидж отстала от остальных. Наконец грифон обратился к ней:
— У тебя есть вопрос?
— Мне интересно, — кивнула она, — почему ты сначала молчал.
— И что же ты думаешь на сей счет?
— Мне кажется, что ты хотел иметь преимущество перед нами.
— Я же хищник, — ответил грифон. — Мы всегда стремимся иметь преимущество. Знаешь ли, тебе бы следовало больше меня опасаться.
— Не думаю, что ты съешь того, с кем разговаривал. Вроде Алисы — после того, как ее представили пудингу.
— Прошу прощения? — Грифон поднял бровь.
— Льюис Кэрролл, — улыбнулась Бидж. — Я так рада: нашлось хоть что-то, чего ты не читал.
Грифон засмеялся; горловой звук напомнил Бидж приглушенное рычание.
— Мне еще многому предстоит учиться, доктор. Бидж было приятно такое обращение, и она не стала поправлять грифона.
— И еще — не думаю, что ты станешь есть мыслящее существо — если, конечно, оно само не даст тебе повод. С другой стороны, не ты ли съел оленя этим утром?
— Прошу прощения? Мне, конечно, случается иногда лакомиться олениной…
Бидж показала в ту сторону, откуда они приехали.
— Нет, я хочу сказать — не ты ли спикировал и унес оленя?
— Ах, — грифон мрачно взглянул на девушку, — вас почтил своим присутствием один из Великих. Какое счастье, что вы не пострадали: встреча с ним — это часто встреча с судьбой.
— Я недавно пережила встречу с судьбой. — Бидж обнаружила, что интонации грифона оказались заразительны. — Одной достаточно.
Грифон наклонил голову — странно было видеть типично кошачье движение птичьей головы — и сказал:
— Разговор с тобой напомнил мне, почему мне иногда нравятся женщины.
— На завтрак?
— Нет, как собеседницы. — Он церемонным жестом протянул ей когтистую лапу. — Заверь в моем совершеннейшем почтении всех, кто обо мне знает.
— Едва ли я стану упоминать о тебе, — покачала головой Бидж. — На всякий случай. Грифон заглянул ей в глаза.
— Я доверяю твоей осмотрительности, — проговорил он, и Бидж неожиданно почувствовала, что совершенно очарована собеседником и нисколько его не боится.
Когда все уселись в грузовик, Дэйв издал долгий вздох и откинулся на сиденье. Бидж захотелось обнять его, и те же чувства явно испытывала Ли Энн. Но их опередила Анни — она наклонилась вперед и прижала Дэйва к себе.
— Ты здорово справился.
Дэйв положил голову ей на плечо и похлопал девушку по руке.
— Братцы, как же я был перепуган.
— Ну, ты и виду не подал, — заметила Бидж.
— Точно, — сказала Ли Энн. — Ты крутой парень.
— Приходится, — ухмыльнулся Дэйв. — Мы живем в крутом мире.
Но Бидж неожиданно увидела его так, как увидела бы лет через двадцать, глядя на фотографию своего курса: гладкое невинное лицо, сохранившее следы детской пухлости. «Таким я его и запомню, — подумала она с горечью. — Если я покончу с собой, я никогда не узнаю, каким он станет, какими станут все остальные».
