Мартин поднял голову и втянул носом воздух.
— По-моему, наконец подул южный ветер.
Звонкий смех девушки вспугнул тишину.
— Как это похоже на вас! Вы когда-нибудь думаете о чем-нибудь, кроме ветра, погоды и парусников?
— Да, я думаю о вас. Очень много думаю — гораздо больше, чем следует. Я заметил, что вы не носите теперь часов, подаренных Мервином. Я это сразу заметил — вы так нарядно одеты, а раньше говорили, что будете носить его часы с этим платьем. Но сейчас на вас их нет. Почему?
— Фу! Это долгая история, мистер Эвис! Я не ношу этих часов потому, что вернула их Эрну. Помните, я сказала однажды, что это обручальный подарок? Вот потому-то я и отдала их.
— Вы хотите сказать, что порвали с ним?
— В общем, да.
Мартин опустился на парапет рядом с Бенитой. Он сидел совсем близко от нее, и она не отодвинулась. В этом углу террасы было очень тихо. Внизу нежно, словно целуя берег, плескалась вода. Но Мартин и без этого знал, что ему делать. Он привлек девушку к себе.
— Прошлый раз, когда я вас поцеловал, вы ответили, что помолвлены. Помните? Сейчас вам придется придумать другое возражение…
— Но у меня нет никаких возражений.
Они замерли в долгом поцелуе. Потом Мартин медленно отстранил Бениту.
— Я люблю тебя всей душой и сердцем! Ты это знаешь?
Она молча взяла его за руку и кивнула:
— Знаю. И я также знаю про Мервина. Все знаю! Дейв рассказал мне в тот вечер, когда мы ходили смотреть на оползень. Потом я допросила папу, и он тоже все подтвердил. Но для меня это уже не имело большого значения. В душе я уже давно покончила с ним. Мне просто было жаль его, потому что я решила вернуть ему часы. Поэтому я и полетела вместе с ним на самолете. Я хотела сделать это по-своему.
— Ты придумала какие-нибудь новые возражения против того, чтобы я снова поцеловал тебя?
— Нет, мне это нравится. Но здесь немного шумно. Давай прогуляемся по старому причалу. Он всегда казался мне самым подходящим местом для свиданий.
Она взяла Мартина под руку, и они спустились по ступенькам клуба. У причала стояли на якоре молчаливые лесовозы, на которых светились лишь стояночные огни — все матросы с этих кораблей сошли на берег и пировали сейчас в «Веселом матросе».
— В последний раз, когда мы с тобой были здесь, мы ставили паруса как раз перед гонкой. Кажется, с того дня прошла целая вечность, — сказала Бенита.
— И сейчас я могу сказать тебе, о чем тогда думал.
Бенита взглянула на него, сморщив носик. Мартину очень нравилась эта ее манера.
— Я думал, как было бы замечательно отправиться в плавание вместе со своей девушкой. И чтобы нас было только двое, и чтобы мы любили друг друга.
— Ты делаешь мне предложение?
— А из этого выйдет толк?
— Пока не попытаешься, не узнаешь.
— Сказать по правде, я боюсь.
— Боишься? — В ее голосе звучало изумление. — Кого — хотела бы я знать. Папы? Он согласен, я знаю, потому что уже спрашивала его.
Мартин повернулся к ней:
— Что ж, ты не единственная, кто спрашивал его об этом. Я тоже это сделал.
— Я знаю. Папа мне сказал. Так кого же ты теперь боишься?
— Тебя и того, кого ты назвала «правильным» мужчиной. Помнишь, ты однажды сказала, что привлекаешь только неправильных мужчин?
Бенита засмеялась, запрокинув голову, и Мартин поцеловал ее в шею, в то самое местечко, где зарождался смех.
— Прекрати это, Мартин Эвис! К нам приближается полицейский, и, если ты будешь вести себя подобным образом, он решит, что ты подцепил меня, едва сошел на берег.
Констебль прошествовал мимо, и они пожелали ему доброго вечера.
— Я люблю тебя, Бенита Чэпмен. Я не могу предложить тебе многого, но ты выйдешь за меня замуж?
— Ты не очень-то торопился со своим предложением.
— Выйдешь или нет? Отвечай мне.
— Да, да, напарник…
Они дошли до конца гавани и встали рядышком, глядя на горловину канала.
— Мы переделаем «Редкую птицу» в прогулочную яхту, а на «Черном лебеде» будем совершать длительные путешествия. Папа тоже сможет к нам присоединиться. На «Черном лебеде» — я это хотела сказать.
— Ну конечно. Но на «Редкой птице» будут только капитан и первый помощник.
Бенита расхохоталась.
— Что здесь смешного?
