— Видимо, Мэджик Шайн привез специально для себя немного земли с Фаржэ, — предположила Линин.
— Возможно, но без магии земля все же быстро бы потеряла свои свойства за пределами объединения.
— Это только доказывает, что Мэджик Шайн — очень сильный волшебник, — заметил Тиф, чье внимание было обращено исключительно в сторону замка, чей образ немного терялся среди густой растительности сада. Похоже, к природным красотам он был более чем равнодушен, несмотря даже на то, что последние дни их спутниками были только песок, солнце и ветер.
Они шли вперед по дороге, под высокой аркой, украшенной вьющимися цветами, внешне похожие на вистерию, что формировала длинный коридор, ведя в сторону замка. В самом центре пути — от колон до врат замка, — арка формировала широкую площадку в форме круга. Здесь был перекресток четырех дорог, сердце которых украшал фонтан, изображающий обнаженную пару, восседающих в колеснице, которая в свою очередь была запряжена тремя свирепого вида скакунами. Мужчина держал вожжи, и дудел в огромную ракушку. Девушка держала на плече кувшин, из которого, так же, как и из ракушки, текла вода. У фонтана устроили водопой несколько маленьких птичек яркого окраса, что резкими движениями головы исследовали пришедших людей, посмевших нарушить их покой.
— Вы не против, если мы, прежде чем постучать во врата замка, осмотрим сад получше? — попросила Линин, изобразив на лице жалостливую мину, от чего стала похоже на маленькую девочку, просящую у родителей купить ей что-нибудь.
Кевин и Марк были не против, но подобную идею не поддержал Тиф, хотя все это предвидели.
— Я слишком устал для пеших прогулок, — проворчал он. — К тому же, в отличие от вас, у меня только одна нога.
— Не будь брюзгой, — посоветовал ему Марк.
— Ты можешь и не идти с нами, — заметила Линин. — Вон там лежит ствол поваленного дерева, который может послужить для тебя скамейкой.
Тиф скривил рот в притворной улыбке, после чего махнул рукой и направился к указанному Линин стволу поваленного дерева. Достав нож, он протер его острием мох, что рос на коре и походил на густой зеленый ковер, и только после этого приземлился на него задом.
Самих фонтанов в волшебном лесу было не меньше семи, и ни один из них не повторялся. Если Кевин был заворожен больше всего именно ими, то Марк был в восторге от прудов, в которых росли белые и розовые кувшинки и грациозно плыли лебеди. Так же в пруду жили огромное количество разноцветных карпов, которые яро боролись за любой листочек или же цветок, что падал на поверхность воды с деревьев, чьи ветки тянулись далеко над водной гладью. Линин же была без ума от всего, что их окружало. Она завораживающе смеялась, стоило ей увидеть что-то новое и необычное: будь то дерево с забавной листвой, будь то птица с блестящими на солнце перьями, будь то пара зайцев, что смешно шевелили носогубными складками. Она подбегала то к одному цветку, то к другому и с блаженством вдыхала их ароматы, и не переставала просить Кевина присоединиться к ней.
— Вдохни аромат этого цветка, — просила его Линин. — А попробуй этот. Какой тебе больше нравиться?
— Они все очень красиво пахнут, — сдержано отвечал Кевин, при этом продолжая оглядываться по сторонам, стараясь прочувствовать все легкие и ненавязчивые запахи сада, каждый трель видимой и скрытой листвой птицы.
— А вот это цветок, так же можно встретить только в Фаржэ, — сказал Марк, указывая на небольшой желтый цветок на длинном стебле. — Он так же может послужить неплохим осветителем в ночное время суток.
— Позволь, угадаю — flavis candela. Так он называется? — спросил Кевин.
— Нет, — удивлено произнес Марк. — Не совсем. Но, откуда тебе известен этот язык?
— Это латынь, Марк. Я ее проходил в университете.
— Латынь? — переспросил Уотер и в то же время, словно пробовал на вкус это слово, новое для него. — Нет, в нашем Мире этот язык используют исконные жители Фаржэ. Это единственное объединение, которое имеет свой отдельный язык, хотя они признают и тот, который используется и во всех остальных объединениях, в том числе и нами.
