— Нет, не бывал, — покачал головой Аллен. — Я и сейчас не собирался, да вот, вы удачно подвернулись. Ты-то часто тут бываешь?
— Очень. А когда здесь конечный пункт, то и несколько дней. Кэп нам выходные даёт, он Набу любит. Да и я, честно, тоже. Приятная планетка, чистая, зелёная, и воды много. Из населения – наши да гунганы, других видов очень мало. Один минус: хороших кантин нет. Всё, что более приличное, уже называется "ресторан", и наценка соответствующая.
— Слушай, а знакомых у тебя тут нет? Ну, таких… — Аллен замялся.
— Каких именно?
— Да мне документы восстановить надо. Меня там, на Авераме… В общем, напала шайка Крупола, слыхал про такого?
— Младший? Сынок шахтовладельца? Как же, наслышан.
— Ну вот, деньги я отбил, а документы этот их шкет-деваронец унёс.
— Понятно. Есть у меня приятель, знает нужных персон. Могут восстановить, могут новые склепать, лучше настоящих. Хоть на фамилию Вейдер.
— Чужая мне без надобности, особенно такая. Мне бы свою восстановить, — практически честно ответил Аллен.
"След аравака" к тому времени пробил облачность и опускался по крутой траектории прямо к космодрому Тиида, известному Аллену до мельчайших подробностей. На новом компе, оставшемся дома, изображение этого пейзажа стояло у него на рабочем столе: обрыв, водопады, веер взлётно-посадочных полос, дворец и энергостанция над водопадом, а дальше – затейливый узор городских кварталов. Реттиб указал Аллену на одно из приметных зданий, объяснил, что приятель его живёт в переулке сразу за этим домом, номер шесть, второй этаж, апартаменты направо. И дал записку для него.
— Спасибо, друг, — искренне поблагодарил Аллен.
— Пустяки. Да, имей в виду, со специалистом не торгуйся, не принято. Может вовсе выгнать.
У пандуса, откинутого для высадки и посадки пассажиров, Аллен снова повстречал твилеку. Выглядела она значительно лучше, чем накануне вечером, не иначе "предпродажная подготовка" возымела действие.
— Не обижайся на мои слова, человек, — сказала она. — Ты милый мальчик, да уж слишком наивный. В твоём возрасте пора начинать взрослеть, знаешь ли.
— Может, и наивный, — ответил Аллен. — Зато никогда не стану счастливым благодарным рабом. Надеюсь, не все ваши женщины такие, было бы чересчур мерзко.
Отвернулся и стал спускаться вниз, на лётное поле.
Дом приятеля Реттиба он отыскал довольно быстро. Встретивший его прилично одетый парень, стрижка которого под "полупанк" абсолютно не вязалась с патриархального вида костюмом, попросил подождать на веранде. Сам же ушёл обратно в комнату, включил стационарный комлинк и стал кому-то звонить. Мельтешащая муть защитной голографической ширмы не позволяла разглядеть собеседника, однако, по мимике и жестам хозяина Аллен заключил, что тот либо значительно старше, либо просто пользуется большим уважением.
— Насилу уговорил, — сообщил, выходя к Аллену, хозяин. — Спец не жалует приезжих. Ты, смотри, не подставляй меня, я за тебя поручился.
— Не маленький, понимаю.
— Вот и отлично. Пойдёшь вот по этому адресу ровно в половине второго после тринадцати…
— После тринадцати?
— А. Да. У нас полдень в тринадцать, а не в двенадцать, как стандартные сутки. Выставь датапад по местному времени, опаздывать туда нельзя ни в коем случае.
— Понял.
— В общем, ровно в половине звонишь. Если откроет девица-борнек, скажешь, что пришёл по объявлению о найденных документах. Если старик, говори, что, возможно, ошибся дверью. Дословно говори, I might be mixupin door. Он старый подпольщик, любит точность. Тебя впустят. Дальше договоришься. А вот если там будет кто-то ещё – ты заблудился и не знаешь, как выйти в центр города. И быстро делай ноги. Поймают…
— Я полный идиот, турист с Татуина, не знаю ни тебя, ни Реттиба, — кивнул Аллен.
— Молодец, схватываешь на лету.
— Я что-то должен?
— Мне – нет, да и за что бы? Всего тебе хорошего, парень.
До назначенного срока оставалось больше двух часов – по местному времени только что пропикало одиннадцать – и Аллен отправился бродить по городу, теперь уже вдумчиво и с удовольствием. Дома он пересматривал оба новых фильма раз по десять, и сейчас узнавал многое из увиденного. Дома, колоннады, уличные фонари, мостовая, статуи и фонтаны в крохотных зелёных сквериках, плющ, увивающий стены. Люди в одеждах, словно сошедших со средневековых гравюр. Казалось, вот шагнёшь сейчас за угол, и навстречу тебе выйдут с чемоданами в руках двое мнимых беженцев, он и она, сопровождаемые верным Р2. Молодые, жизнерадостные, почти беззаботные… Аллен вздохнул. Он понимал, что к этому моменту безнадёжно опоздал, приблизительно на семнадцать лет, больше, чем сейчас ему самому. Прах легендарной королевы и сенаторши, должно быть, давно развеян над рекой Соллё, как здесь принято. А во что превратился бывший благородный джедай, и вспоминать не хотелось. Аллен заглянул на Круглую Площадь, окружённую флигелями дворцового комплекса, соединёнными длинными двухэтажными галереями. Потом вышел к реке и постоял у резного парапета набережной, как раз, возле причала для лодок, что показывали в одной из сцен. А вот на главную улицу ему выйти не дали: там, между одной из триумфальных арок и ступенями парадного входа во дворец, происходило некое действо с участием одетых в униформу и шлемы людей. Судя по виду, это были дворцовые гвардейцы. Под ритмичный треск барабанов они выполняли замысловатые перестроения и ружейные приёмы. Затем образовали два строя-фаланги, взяв длинные ружья-бластеры наперевес. В середине появились восемь музыкантов, серебристо запели трубы, исполняя мотив, от которой у Аллена почему-то заныло в подреберье. Что-то знакомое, знакомое до боли. Понял он тогда, когда в звучание труб вступили флейтисты. Это была не совсем та мелодия, аранжировка, но очень узнаваемая, несмотря на изменение темпа. Музыка как бы возносилась вверх, над крышами зданий, над дворцом… и смолкла. На смену ей мягко, но гулко ударили два колокола, тринадцать раз, знаменуя полдень.
