Я любовалась моим знойным мачо, заворожённая движениями, и в крови зажигались огоньки, ноги нетерпеливо постукивали под столом, хотелось самой туда, на сцену, двигаться под ритмы испанской гитары. Время промчалось незаметно, три с половиной часа промелькнули, как несколько минут, и очнулась я только тогда, когда в зале зажглись огни, и танцоры стали спускаться в зал и вызывать зрителей на сцену… Ну да, по прошлым посещениям фольклорных вечеринок я помню, в завершение обычно следует так называемое «танцуют все», тем более, что народ основательно подогрелся халявной сангрией, вином и местным шампусиком, кавой. Я с одной стороны слегка напряглась — не люблю прилюдных выступлений, да ещё на сцене, с другой… Взгляд Сантьяго перестал быть отсутствующим, он целенаправленно скользил по зрителям, и я знаю, кого он искал. На щёки плеснуло жаром, в голове заметались суматошные мысли, и тут наши глаза встретились, и бояться стало поздно. Я с какой-то весёлой обречённостью поняла, что на сцене мне быть. Мой горячий испанец чуть улыбнулся, довольно так, и уверенно направился к ступенькам, не отводя от меня взгляда. Ой. Кажется…
— Сеньорита, — Сантьяго остановился рядом со мной, улыбнулся шире и протянул руку, блеснув глазами-вишнями.
Я немного испуганно уставилась на него, не торопясь принимать приглашение, а на меня между тем косились соседи по столу и стало ещё более неловко. Вот если бы мы были в каком-нибудь клубе, на худой конец… Однако минуты тикали, Сантьяго смотрел, вздёрнув чёрную бровь, и в чёрных же глаза плясали смешинки. Провокатор, чтоб его! Пришлось встать, взять за руку и пойти за ним на подрагивавших ногах.
— Ты зачем это сделал? — пробормотала, пока мы поднимались.
— Ты же говорила, тебе нравится танцевать, — так же вполголоса ответил невозмутимо Сантьяго, и совсем тихо, пропустив меня вперёд на сцену, добавил. — Доверься мне, Кира.
Ох, самое, пожалуй, сложное. Я притормозила, с ужасом косясь на зрителей — со сцены казалось, их раза в два больше, и что все смотрят именно на меня.
— Ну не вот так же!.. — в панике выпалила, шагая на ватных ногах за Сантьяго.
— А ты не смотри в зал, — просто предложил он и развернул меня к себе.
— Я фламенко не умею танцевать! — выложила последний аргумент, не сводя с него взгляда.
— Кто сказал, что будет фламенко? — мой горячий испанец вдруг подмигнул, повернулся к маленькому оркестру и щёлкнул пальцами, кивнув.
Остальные, и танцоры, и другие вызванные, образовали полукруг. В середине которого остались мы вдвоём…
— Смотри на меня, — тихо, проникновенно произнёс Сантьяго, взяв меня за руку и мягко притянув к себе. — Не смотри в зал, — повторил он.
Зазвучала музыка, не совсем фламенко, да, скорее, смесь испанских и латинских ритмов, такая, что под неё сразу захотелось танцевать. Ладонь моего партнёра легла на талию, другая сжала ладонь, и танец начался. Да, от меня требовалось только умение двигаться и слушаться, Сантьяго вёл отлично, и послушно следовать прихотливому рисунку не составило для меня никакого труда. И действительно, очень скоро зрители перестали иметь значение, я чувствовала только нас двоих, его и меня, наш танец, наши вдруг нечаянно вспыхнувшие чувства. Они выражались в каждом повороте, в каждом шаге, в каждом взгляде, который я ловила от Сантьяго. И моё сердце замирало испуганной птичкой, когда наши лица оказывались слишком близко, и губы ощущали горячее дыхание, а горло перехватывало от волнения. Казалось, танец длится вечно, хотя наверняка всего несколько минут прошло — всё-таки, мы не в клубе, а на представлении. Когда вдруг Сантьяго отпустил меня, поклонившись и поцеловав ладонь, я едва удержалась на ногах, хлопая ресницами и немного растерянно улыбаясь. Раздавшиеся аплодисменты доносились, как сквозь вату, я поспешно отступила, освобождая место для следующей жертвы устроителей шоу, и к тайному облегчению, Сантьяго тоже отошёл в сторону.
Когда нас уже отпустили и народ потянулся со сцены, меня чуть придержали за локоть, и недавний партнёр шепнул:
— Подождёшь? Я минут через десять подойду.
