«Как конь поскачет, так и собака за ним» — это если кто расхвастается.
«Скупой богач — словно собака на сене» — это к местной знати относится. На самом деле, разве Григорий Егоров пользуется всем своим богатством или помогает другим?
«Богачу давать — что на песок воду лить, все сгинет…» И правда, разве не исчезает народное добро в амбарах лавочницы Сыгаевой?
«Сын богача дерзок, сын сытого прыток». Ну разве не узнаете Луку Губастого?
Так и прилипло это оскорбительное прозвище к единственному избалованному сынку богача Федора Веселова — Луке.
Но больше всего любит старая Дарья все-таки сказки; В этих сказках через страшные трудности, через тундры горя и реки слез, все равно под конец, торжествуя, приходит справедливость, побеждает правда. Немощный в этих сказках становится могучим, маленький — великаном, дурнушка — красавицей, дурак — мудрецом. В одной сказке бездомный нищий в трудную для государства минуту дает спасительный совет царю. В другой сказке умный батрак женится на девушке, от красоты которой ночное небо светом озаряется и за которую сватался было сын купца. Торжествует загнанная злой мачехой сиротка-девочка, а мачехины дочери, щеголихи, предстают перед всеми в своем ничтожестве. Из семи братьев умнее и красивее всех оказывается самый младший брат, которого все считали дурачком.
Прочнее всего в этих сказках — дружба. Если попал человек в беду, товарищ обязательно стремится его спасти, и ни река кипящей смолы не испугает друга, ни утес, упершийся в небеса, не остановит. Дружба все преодолеет, все победит.
Светлее всего и чище всего в этих сказках — любовь. Четыре десятка дверей из литого чугуна не могут разъединить любящие сердца. На семь десятков сажен в глубину запрятана в темницу любовь, а не гаснет ее огонь. Не захлестнет его кровавая злоба всех богачей мира, не затопят его воды всех морей вселенной. Все озарит, всюду проникнет свет любви…
Все на свете найдет, все создаст в этих сказках живая мечта людей. Вот живет на свете одинокая старушка-коротышка с пятью пестрыми коровами. Рвет она цветы полевые, рвет и плачет, плачет и приговаривает:
«Всю жизнь живу одинокая, несчастная. Скоро упаду и умру. Некому будет глаза мне прикрыть, некому меня в землю положить. О, несправедлива ко мне была ты, мать земля, творительница!»
Вернувшись домой, старуха сунула под подушку букет полевых цветов и пошла коров доить. Подоила первую пеструху, слышит — в юрте иголка тренькнула; подоила вторую — наперсток покатился, третью подоила — ножницы звякнули, чертвертую подоила, слышит — детский голос в юрте запел, будто серебряный колокольчик зазвенел. Каждый раз забегала старуха в юрту, опрокидывая при этом турсучок[4] с молоком, и каждый раз возвращалась печальная: пусто в юрте. Подоила она пятую пеструху, на цыпочках к юрте подошла, тихонько дверь приоткрыла и видит: на полу сидит девочка невиданной красоты, кудри до плеч.
«Мама!» — воскликнула девочка радостно и к ней, коротышке одинокой, подбежала.
Оказывается, теплые старческие слезы, исторгнутые самым искренним желанием, самой искренней печалью, окропили росой животворящей прекрасные цветы, и появилась на свет девочка — дочка, о которой всю жизнь мечтала старушка-коротышка.
Всего на свете добьется пламенная мечта людей!
В углу белым пятном мелькает заячья шкурка в руках бабушки Дарьи, смутно виднеется ее худенькая фигурка, а голос, бодрый и певучий, освещает сердца людей чудным Светом сказки. Никитке и в самом деле кажется, что свет и тепло излучаются из бабушкиного темного уголка, словно сидит она там на сундуке с сокровищами и щедро одаряет людей. Это она, старая сказочница, да пылающий камелек согревают и освещают нищую жизнь юрты.
Для Никитки реальность и сказка, переплетаясь между собой, как две нити одной веревки, превращаются во что-то более прекрасное и высокое, чем сама жизнь. От сказки, похожей на жизнь, сама жизнь становится похожей на сказку.
Просторной, высокой и прекрасной кажется юрта. Разве эти стены поблескивают толстыми полосками инея? Нет! Это серебряные украшения сказочного дворца. Разве на полу мусор. Да нет же! Это стружки золотые раскиданы! Разве на дворе воет пурга? Что вы! Это зовет родную мать сиротка прекрасная — девочка Юкэй-дээн, выгнанная из дому злой мачехой. Сейчас войдет она в этот пышный дворец и, положив кудрявую голову на могучую грудь Никиты, тихо скажет сквозь слезы:
