Веселый третий - страница 30
Севка, склонив голову набок и прикусив язык, выводит жирные крючки и кружочки. Буль-Буль удивлённо смотрит дырочками-глазами, как буквы не хотят умещаться в косых клетках, то стоят прямо, то совсем падают. И ещё он, наверное, беспокоится, что дорожка из клякс, которая протянулась от чернильницы по настольной бумаге, скоро пойдёт по тетрадке.
А Севка ничего этого не замечает. Он после каждой буквы поворачивает голову к Буль-Булю и весело говорит:
– Вот видишь – О. Как баранка. А теперь – С. Откусили от баранки. Понял? Это просто, и ты напишешь. Тебе можно макать прямо рукой, она у тебя тоненькая. Давай-ка попробуем…
– С кем это ты разговариваешь? – спросила мама, приоткрыв дверь из коридора. Она снимала пальто.
– С Буль-Булем! – весело крикнул Севка и повертел картофельным человечком. Чернильная капля с руки Буль-Буля шлёпнулась на самую середину тетрадки.
– Какой симпатичный, – улыбнулась мама. – Сам сделал?
И тут увидела тетрадь.
– Что это? – спросила она совсем по-другому.
– Это я… Кляксу это не я… Вот Буль-Буль.
– Так. Значит, ты забыл наш уговор.
– Нет, не забыл: «Когда играешь… нет, когда делаешь уроки, в игрушки не играть и ни о чём не думать!»
– Ни о чём? Вот и видно, что ты…
– Ой, что я? То есть «об игрушках не думать». Вот как.
Мама молчала.
– Как раз не надо думать об игрушках. Когда делаешь уроки, – повторил Севка. Уж, кажется, всё понятно?
– Ну вот, – кивнула мама. – Значит, Буль-Буля надо отложить, а это всё переписать.
Вот тебе раз! Из-за одной только кляксы?
Севка собрался идти во двор, а мама спросила:
– Ты приготовил все уроки?
– Все. Ты же видела, я переписал.
– А читать разве не надо?
– Конечно, не надо. Зачем же читать, если завтра мы будем рассказывать, кто где был летом?
– Ну сядь и рассказывай.
Севка засмеялся:
– Это учительнице надо рассказывать, а не тебе.
Но всё-таки пришлось остаться дома. Хорошо рассказать что-нибудь, оказывается, не так-то просто. Это не то что прочитать урок. Это гораздо труднее. Сначала надо вспомнить какой-нибудь интересный случай из дачной жизни, а потом рассказать его вслух.
Севка стал вспоминать этот интересный случай, он что-то никак не вспоминался. Тут зазвонил телефон, и маму вызвали на работу.
– Севочка, может быть, я задержусь и не смогу тебя послушать. Но ты ведь большой у меня сын? Ну вот. Значит, справишься и один. Подумай и громко расскажи сам себе.
Севка фыркнул. Разве себе говорят громко? Да и зачем себе рассказывать, он же это всё знает? Можно бы Галинке, но она спит после обеда. Как маленькая. Мама собралась уходить и повернулась уже в дверях:
– А твой Буль-Буль? Расскажи Буль-Булю, например, как рыли колодец.
– Нет! – сказал Севка обрадованно. – Лучше как мы ловили лягушек удочкой.
Севка сел за письменный стол, приставил картофельного человечка к чернильнице и начал свой рассказ с того, что лягушек можно ловить и руками в том месте, где пруд почти пересох. Но там, кроме лягушек, есть и пиявки. Поэтому бегай, да смотри.
– А удочкой хорошо! Насади на крючок… Думаешь, червяка? Или муху? – спрашивает Севка. – Вот и нет! Просто маленький смятый листочек. И не бросай его вглубь, а держи над водой. Над самой, над самой… Он тихонько колышется, а лягушки – чудачки! – думают, что это муха. Или бабочка. Понял? Они сразу – прыг, прыг! – за крючком.
Севка тут всегда невольно вскрикивает и дёргает леску, так что лягушка промахивается. Но потом он набирается терпения и сидит неподвижно. Наконец самая ловкая квакушка – раз! – и повисла в воздухе.
Севка и сейчас высоко подскакивает на стуле и делает хлопок в ладоши, так что Буль-Буль падает. От удивления.
Ну а дальше уже просто. Снять добычу с крючка и посадить её в банку – это каждый может.
Вот уроки и сделаны. А Буль-Буль-то не всегда мешает, он и помогать умеет. Слушает он хорошо. Не перебивает, не трясёт косичками и, уж конечно, не говорит «Подумаешь!».
Молодец, Буль-Буль.
Вечером Буль-Буль всем понравился: и папе, и старшему брату Борьке. И только Галинке, которую и не просили приходить, надо было сказать:
– Что же он до сих пор голый?
