Веселый мудрец - страница 32

— Вы меня не поняли. Я не о том спрашиваю, — смутились Маша, щеки ее стали темно-пунцовыми. — Совсем не о том... Я не знаю, какой вы... Может, вы смеетесь надо мной? И так смотрите. Мне совестно... А вдруг нас увидят?

— Кто нас увидит? Но если и так, то что же в том плохого?

— Вы не знаете моего дядюшку. Он строг. Ему расскажут, и меня за порог не выпустят... Как мы потом встретимся?

— Я поговорю с ним. Хорошо? Вы разрешите?

— О чем? — испуганно спросила Маша.

— Я скажу ему... Я спрошу у него... может, ему учитель надобен?

— Надобен! Но он хотел найти человека скромного, тихого.

— Тогда я не подойду. По вашему мнению, я нескромен?

— Немножко есть, — ответила Маша, усмехнувшись. — Но если бы меня спросили совета, я бы сказала: можно вас пригласить... с испытательным сроком, разумеется.

— Чем я заслужил такое недоверие? Я вас обидел?

— Вовсе нет... И все же у вас есть тайны... Признайтесь, есть?

— Помилуй бог, какие?

— Я знаю, вы сочиняете.

— Да, — как-то неуверенно проговорил Иван. — Но кто вам сказал?

— Томара рассказывала. Ей вы читаете, а мне...

— Ничего я не читал ей. А вам хотел прочесть. Но откуда она знает?.. Ах да, от поселян, им я кое-что читал. Вот и разнеслось.

— Забудем об этом. Бог с ней... Прочтите, прошу вас. Вот здесь постоим, а вы читайте.

Они остановились возле большой, с поникшими ветвями вербы. Отсюда никто их не видел. Они же могли видеть весь хутор и заречные луга, расстилавшиеся до самого горизонта.

— Хорошо. — Иван достал из внутреннего кармана несколько листков. — Одно прошу — не взыщите, здесь только начало...

— Так и быть, приступайте.

Он начал читать. Сначала робко, волнуясь, едва слышно, но постепенно вошел в роль, умело стал оттенять голосом авторскую речь и речь героев.

Маша надеялась услышать обычные вирши бродячих бурсаков, каким поначалу представлялся ей и томаровский учитель, но тут было что-то другое, во всяком случае, на бурсацкие произведения — помесь старорусских и местных речений с претензией на так называемый высокий стиль классических од — не было и намека. Она услышала живую разговорную речь, удивилась, затихла, исчезла с лица ироническая улыбка; она разволновалась и недоверчиво, тихо, словно боясь произнести вслух это слово, спросила:

— На малороссийском?

Иван прервал чтение:

— Вы не одобряете?

— Напротив! Очень рада! Ведь это... ведь это наш родной язык!

— Да, вы правы, Маша, это наш украинский язык.

— Матушка моя, когда была жива, и отец мой, когда-то он был сотником в Чигирине, и мой дядюшка, и все-все говорят так, как вы... как вот написаны эти строчки... Читайте же!

Иван развернул еще один листок. Маша, затаив дыхание, прижав руки к груди, слушала и, по мере чтения, беззвучно, еле сдерживаясь, смеялась. Когда Иван подошел к месту, где говорилось о пребывании Энея у Дидоны, он остановился и сказал:

— Здесь у меня не закончено... И знаете, сегодня, когда увидел танец этого казака... сложились строчки.

— Это Герасим Свербиус танцевал.

— Я обязательно напишу здесь так: «I «не до солi» примовлявши, садив крутенько гайдука».

— Складно. А дальше?

— Все пока.

— Жаль. — Маша приблизилась. Стала совсем близко. — Вы обязательно продолжайте. Интересно, что же будет дальше с вашим героем?

— Пока я и сам не все знаю... Но обещаю: в следующий раз прочитаю вам продолжение.

— Когда же? — вырвалось у Маши. — И можно ли переписать? Я бы читала... И вообще.

Иван взял Машу за руки, чуть пожал их.

— Обещаю, но чуть позже, надо еще поработать.

— Спасибо! — Она робко ответила на пожатие.

— Если бы вы знали, Машенька, как важно то, что вы сказали нынче. Я словно родился снова. Вы вдохнули в меня жизнь. Я знаю, зачем живу, во имя чего живу. Я буду продолжать, если это так важно...

— Конечно! — горячо сказала девушка. — Очень важно! До сих пор я не видела ни одной книги на нашем родном языке. Ведь так его можно и забыть. Правда?

— Святая правда! — Иван не отпускал ее рук. — Машенька, если б вы знали, как я соскучился... Как мучительно не видеть вас. — Иван осторожно привлек девушку к себе. — Когда я снова увижу вас?

— Не знаю, — пролепетала Маша. — Вы далеко от нас. А скоро — зима. Если б где-нибудь... вы жили ближе.