Веселый мудрец - страница 261

— Тарновский, губернский судья, и Алексеев — чиновник.

— Осторожнее с чиновниками. Хорошенько присмотритесь к ним. И это все?

— Нет, не все. Есть еще один человек. О нем намерен говорить отдельно. Я не решился пока предлагать ему войти в наше Товарищество. Воздержался не потому, что не верю ему, на него можно положиться, но есть другие причины, причем весьма важные. Теперь, коль вы, сударь, здесь, обсудим.

— Кто же этот человек?

— Котляревский Иван Петрович. Вы его должны знать. Майор в отставке, служит надзирателем пансиона для детей бедных.

— Следовало бы начать с того, любезный друг мой, что оный майор в отставке — автор широкоизвестной малороссийской поэмы «Энеида» и оперы «Полтавка».

— Вы правы. Но я не могу не указать на то обстоятельство, что и как воспитатель юношества он в высшей степени — исключительный. В пансион к нему по сей причине стремятся отдать своих питомцев очень многие, и не только малоимущие. Находясь в пансионе, ему вверенном, и кончая гимназию, многие молодые люди, получив высокогражданское воспитание, уносят от этого человека немало, поступают в университеты, военные училища, академии и преуспевают там.

— Это зело важно, други мои! — воскликнул Сергей.

— Ты еще не знаешь, брат, что за человек майор, — взволнованно заговорил Матвей. — Ты получишь истинное удовольствие, познакомившись и побеседовав с ним. А что он вчера сделал с Кочубеем! Расскажите-ка, Михайло Николаевич.

— С каким это? С тутошним предводителем?

— Именно с ним.

Новиков, загадочно усмехаясь, оставаясь внешне совершенно спокойным, рассказал о вчерашнем посещении Кочубея, не забыл при этом отметить, что побудило Котляревского отправиться к предводителю.

— Причины были весьма серьезные, Котляревский не надеялся на успех. Надо сказать, — заметил Новиков, — три года тому назад после жуковской трагедии он вернул Кочубею данные ему в качестве подарка деньги и поклялся не переступать порог дома оного. Вчера же решился, причем сразу, едва услышав о готовящемся походе воинской команды в то же самое сельцо. — Новиков обошел стол, сел рядом с Сергеем: — И представьте, друг мой, Кочубей — весьма трудный человек — услышал голос разума. Сегодня поутру он разорвал купчую с Кирьяновым.

— А тот? Согласился?

— Прибежал к князю с жалобой. Репнин его принял, выслушал и сказал...

Матвей подхватил:

— ...и сказал, что тут его прерогативы кончаются. Хозяин села — Кочубей... Вот чем кончилось это дело. Надо отдать должное майору: если бы не он, кто знает, как бы все обернулось.

Сергей налил в бокал сахарной воды и сделал одни за другим несколько глотков.

— Да, не раз он бывал в Полтаве, и вот, поди ж ты, так до сих пор и не привелось встретиться с этим человеком. Его поэма, умно и зло высмеявшая сильных мира сего, — высокий образец истинной поэзии. Народ хохочет, простой люд знает поэму на память, а предмет осмеяния делает вид, будто не понимает, о чем речь, и... тоже смеется. Но как? Сцепив зубы. Можно ли придумать лучшее средство критиковать существующие порядки? Подрывать их устои? Такой поэт, ей-же-ей, стоит иной организации! Да, да, целой организации. А «Полтавка»! Ее значение для становления языка, национального театра неоценимо. Так и батюшка говорит. Это — богатство, которое беречь надо и опираться на него...

— Так как же, Сергей Иванович? Что мы предложим сегодня майору? С минуты на минуту он должен постучать к нам.

— Что предложим? — Сергей налил еще немного воды в бокал и, разглядывая хрустальные грани на свет, ответил: — Я думаю, с дороги ему надо чего-нибудь покрепче. Он что предпочитает?

— Шутите? — Новиков недовольно поморщился, хотя сердиться не мог: за шуткой Сергея скрывалось что-то серьезное.

— Серьезно, Михайло Николаевич. Может, венгерское?

— Да, это он предпочитает.

— А его на столе как раз и нет.

Матвей тоже понял, что Сергей, не собирается шутить, может быть, уже даже принял какое-то решение. Однако пора говорить открыто, заранее условиться, как вести себя по отношению к Котляревскому.

— Что сие значит? Объяснись, брат.

— Изволь. Вы полагаете, что было бы правомерно, если бы майор стал членом нашего Товарищества. Если не входить в суть дела, возможно, весьма возможно. Но, на мой взгляд, сие было бы преждевременно. — Сергей посмотрел на брата, перевел взгляд на Новикова: понимают ли они, что он думает, или нет? — Други мои, кто знает, что важнее для нас: быть ему в организации или... оставаться вне ее. Его работа в пансионе, его литературная деятельность, и не только сугубо литературная, — разве все это не помощь нам, нашему Товариществу?