— А ну-ка, давай, красотка, подсоби! — ткнул Кечо взлохмаченную Пацию и погнал её в середину круга.
— Так я ж не умею, не могу! — чуть не заплакала бедняжка.
— Умеешь, умеешь, — загалдели все.
Пация повертела руками в воздухе и запрыгала по полянке. Она так долго плясала, что запыхалась, и язык её вывалился изо рта, как у собаки.
В тот день брат и сестра сытно поели, это им так понравилось, что потом их не приходилось особенно упрашивать: достаточно было хлопнуть разок в ладоши, и они мигом пускались в пляс.
Люди гоготали от удовольствия и, насмеявшись досыта, щедро угощали голодных плясунов.
Жена столяра даже подарила Пации своё старенькое ситцевое платье. Алекса тоже приоделся: ему дали рваные каламани и какую-то затасканную рубаху. Словом, повезло человеку!
Как-то жена лавочника сунула Пации давно отзвеневший бубен — дайру.
— Зачем он мне? — удивилась та.
— Будешь играть, а Алекса танцевать.
И на самом деле, Пации бубен понравился: поиграв разок, она уже не выпускала его из рук. Бубен звенел вовсю, Алекса плясал, а под конец и Пация пускалась в пляс.
— Браво, Алекса, браво!
— Давай, Пация, жми!
— Не отставай, Алекса! Молодец! — поднимался невообразимый шум и гам.
— Эй, Алекса! Где ты был, когда бог мозги раздавал? — кричали ему.
Ленивый дармоед охотно разрешал посмеяться над собой, угодливо хихикал и гримасничал.
— Я пошёл за мозгами с ситом, а бежал обратно, всё и растерял по дороге! И оказалось у меня одно пустое сито!..
Все смеялись, народ веселился.
Алекса и Пация бродят по деревням и потешают народ. Нет у них ни горя, ни забот, и все считают их придурками, только посудите сами, так ли это на самом деле! А ведь никто другой как люди помогли лодырям и придумали им занятие, милое их сердцу…
Однажды, помнится, по дороге в соседнюю деревню я встретил Алексу.
— Здравствуй, старина!
— Сто тысяч лет жизни Караману!
— А где же ты Пацию потерял?
— Не потерял, а посеял. Посмотрим, сколько вырастет! Ха-ха-ха!
— Ты что смеёшься? Не умерла ли она?
— Да какое там умерла!.. Мне Гогиука сказал: давай посеем её; может, две вырастут, одну я себе возьму в жёны, а вторая по-прежнему пускай у тебя остаётся… Так что я это всё время повторяю, чтоб не забыть. А умирать ей пока рано. Сейчас она у родственников в деревне, помогает им урожай собирать.
— Ну, а как же ты живёшь-можешь, дружок? Небось, опять дурака валяешь, а потом сытно лопаешь?
— Вай-вай! Что он говорит! Кто тебе сказал, что я дурак? Дурак тот, кто смеётся над моей глупостью, а потом хорошо угощает меня. Я, милый, только притворяюсь. Сами вы настоящие дураки, понятно? Я валяю дурака и ем хлеб, заработанный трудом какого-нибудь дурня! Ну, скажи, кто дурак, я или он?
Эта откровенность пришлась мне по душе, и я посоветовал ему:
— Смотри, братец, не проговорись в другом месте, иначе останешься ни с чем! Смех иногда — лекарство для отчаявшихся. Ну, а раз уж люди выбрали тебя для развлечения, пускай кормят. Когда человек смеётся, он забывает о своём горе, вот в чём дело, братец! А, если хочешь знать, один лекарь смех даже как лекарство прописывал, вот!
— Ха-ха-ха! Ну и забавный ты, Караманушка, как рождественский поросёнок! На какие только выдумки не горазд, чтоб те лопнуть! Чего же тогда не откроют эти самые… э-э-э… аптеки и не начнут продавать в ней смех?
— Ей-богу, не вру! Когда человек смеётся, на душе легче становится, а это жизнь продлевает…
— Давай вместе с тобою откроем аптеку смеха! Ты да я! Что может быть легче, а?
— Не кривляйся!.. Так мудрецы говорят…
— Ну и ну! Да если это так, тогда мои дела хороши! Теперь без смеха я уж никуда! Если для жизни, кроме этого, ничего не нужно, то я, стало, быть, никогда не помру…
Вот так, милые мои, одного ум кормит, другого глупость. А бывает и хуже, когда истинный мудрец помирает с голоду! А вот ответьте-ка мне, видели ли вы когда-нибудь истощённого от голода дурака?
Вот поди удивляйся тому, что такой человек, как я, тоже нужен деревне как воздух и вода. Хожу я по земле, выдумываю всякие небылицы и сам развлекаюсь да и другим помогаю забывать беды и горести…
