Веселие Руси. XX век - страница 15

Шрифт
Интервал

стр.

Но священнодействия собора, или «коллегии пьянства», происходили не только в дворцовых стенах. Петр во всем любил размах и потому частенько на святках Москву или Петербург всю ночь сотрясали смех и крики нескольких сотен человек, во главе с шутовским патриархом, с жезлом и в жестяной митре славившем Ивашку Хмельницкого. По нескольку раз за ночь веселая компания могла вваливаться в дома, чьим хозяевам вменялось их угощать и платить за славление. Случалось, что на первой неделе поста устраивались «покаянные» процессии: на ослах и волах или в санях, запряженных свиньями, медведями и козлами, в вывороченных полушубках выезжал полным составом «всепьянейший собор», на радость голытьбе и на позор русским духовным лицам.

Несмотря на пьяные оргии властей, Петру удавалось не только успешно вести войну со Швецией и Турцией, жестоко подавлять любые внутренние недовольства, но и проводить важнейшие реформы в области государственного управления. Правда, перманентные пьянки, во время которых и вершилась часть великих реформ, очень скоро обернулись тяжелейшим похмельем послепетровского времени и косвенно сказались на ослаблении центральной власти, росте казнокрадства, зарождении фаворитизма и т. п. Та самая бюрократия, что появилась при Петре и была призвана усилить центральную власть, выросла на традициях придворного веселья и впоследствии оказалась неспособной заложить основу четкого и законного функционирования государственной машины.

В последовавшую за петровским временем эпоху дворцовых переворотов придворное веселье продолжало играть значительную роль. Уже при Анне Иоанновне содержание двора стало обходиться впятеро-вшестеро дороже, чем при Петре, хотя государственные доходы сократились; нескончаемой вереницей потянулись балы и маскарады при Елизавете, правившей, по выражению Ключевского, в «позолоченной нищете». «Мать Отечества» Екатерина II, стремившаяся во что бы то ни стало поразить воображение иностранцев придворной роскошью, финансовую политику строила на базе питейного дохода, который был увеличен почти втрое и к концу века составлял почти третью часть всего бюджета. Значение питейного дохода в казне было сопоставимо со значением пития в придворном быту.

Относительная свобода винокуренного производства петровского времени впоследствии ограничивалась расширяющейся государственной монополией. Граф П.И. Шувалов, изыскивая средства для утех Елизаветы Петровны, решил увеличить доходы казны от винных откупов. А чтобы частная инициатива не стала препятствием на этом пути, Шувалов «учредил род инквизиции, изыскующей корчемство, и обагрил российские области кровию пытанных и сеченных кнутом, а пустыни сибирские и рудники наполнил сосланными в ссылку и на каторги»[41]. Так что на Руси не только вольнолюбцы ощущали на своих плечах тяжелую десницу государства, но и «винолюбцы» слагали головы в борьбе за «зеленого змия». Позже те и другие стали пополнять отдаленные казенные места Российской империи, перемешиваясь между собой и приближая времена, когда воля уже не мыслилась без достаточного количества вина, а твердость убеждений часто измерялась в принятых вовнутрь «градусах».

В непосредственной близости с придворными банкетами, празднествами и попойками находились и морально-нравственные изменения в жизни общества. В первую очередь они были связаны с половым вопросом. Князь М.М. Щербатов, прозванный «блюстителем нравственности», в записке «О повреждении нравов в России» негодовал, что любострастие захватило и двор, и семьи простых дворян – «пьянство, роскошь, любодеяние и насилие место прежде бывшего порядка заступили»[42]. Тон задавали сами русские императрицы. Н.И. Павленко отметил, что «Анна Иоанновна за 10 лет царствования довольствовалась одним фаворитом, Елизавета Петровна за 20 лет – двумя, Екатерина II за 34 года – более чем двумя десятками. Следовательно, чем ближе к концу столетия, тем распущеннее становился двор»[43]. В то же время Ключевский еще в отношении Елизаветы Петровны писал о придворном «флирте, флирте без конца»[44]. В этом смысле гендерные особенности послепетровского правления только усугубляли тягу к придворному веселию, становились причиной нравственного упадка. Если при Иване Грозном пьянство стало недугом общества, то с Петра Великого оно превратилось в болезнь политической верхушки.


стр.

Похожие книги