Когда они подошли к ее машине, Лиз повернулась и посмотрела ему в лицо. И вдруг поняла, что он может расценить приглашение проводить ее до машины как приглашение к поцелую. В ее душе боролись испуг и надежда. Она всем сердцем любила этого человека. Однажды он отдалился от нее, и Лиз ничего не могла поделать. Теперь он вернулся. Почти таким же, как прежде. Так что плохого в одном маленьком поцелуе?
У нее было время передумать, пока он медленно склонял к ней голову.
Когда их губы встретились, это было как возвращение домой. Годы исчезли, остался только Кейн, любимый и любящий. Ее Кейн.
Ее губы медленно ожили под его губами. Его ладони медленно скользили по ее рукам, плечам, спине. Она придвинулась ближе, прижалась к нему. Все три года их брака Лиз жаждала испытать эти ощущения. Тепло, единение. Искра страсти разгорелась в ней и согрела ей кровь. Все три года их разлуки она старалась забыть эти ощущения и не могла. Никто никогда не будил в ней таких чувств, как Кейн. И возможно, она поняла почему. Она не хотела, чтобы эти чувства будил в ней кто-то еще. Она хотела Кейна. Он медленно отстранился.
— Спокойной ночи, — прозвучал его голос, как тихий шорох в теплой летней ночи.
Ее губы дрожали. Поцелуй. Один поцелуй. Он не просил большего, не просил ее поехать к нему или пригласить его к ней. Он хотел просто поцеловать ее.
— Спокойной ночи.
— Я позвоню тебе.
— Да.
Лиз села в машину. Он отступил, давая ей дорогу. Она включила мотор и помчалась в ночь.
Какой-то внутренний голос говорил Лиз, что не стоит чувствовать себя слишком счастливой, потому что она не до конца с ним откровенна.
Но она будет откровенна. Скоро. А пока она хотела просто таять и таять в тепле его поцелуя.
Кейн не помнил, чтобы ему когда-нибудь было так хорошо и радостно. И не просто потому, что Лиз любила его и призналась в этом своим поцелуем. Он чувствовал себя другим человеком. Он не делал вид, что ему нравятся ее друзья. Они ему действительно нравились. Он не замыкался, не нервничал, не рвался поскорее уехать и вернуться к своей работе. В эти последние недели его стремление сделать что-то, чтобы Лиз забыла ужасы их брака, каким-то образом переставило его приоритеты. Кейн делал то, что считал нужным сделать в качестве наказания себе, а в результате научился работать с Билли, делать действительно нужное дело. И теперь, думая об их будущем, он предполагал, что так будет всегда.
Он ехал с откинутым верхом, вспоминал лучшие дни их совместной жизни и не сразу услышал звонок своего телефона.
Кто-то целый вечер старался до него дозвониться, а он даже не взглянул на дисплей, чтобы узнать, кто это. Что, как не это показывает, как он изменился?
Кейн посмотрел на дисплей и увидел номер своей сестры. Что могло заставить ее звонить ему воскресным вечером? Он нажал кнопку «ответить».
— Что случилось, сестренка?
— Кейн! Слава богу, ты ответил! Папу забрали в больницу. Мама думает, что у него инфаркт. Ему очень плохо.
Тепло и покой мгновенно уступили место леденящему страху, не столько от слов сестры, сколько от дрожи ее голоса.
— Я вылетаю.
Он набрал номер Авы. Ее сонный голос ответил:
— Кейн?
— Извините, что разбудил вас. У моего отца инфаркт. Мне надо сейчас же лететь в Канзас. Можете вы разбудить Дейла? — Он имел в виду своего пилота.
— Не беспокойтесь. Поезжайте на аэродром.
Утром следующего дня Лиз разбудил телефонный звонок. Она посмотрела на дисплей. Кейн. Он поцеловал ее накануне вечером. Она хотела этого. Она всегда любила его, а он теперь ведет себя так, как будто любит ее. Ради нее многое делает, интересуется тем, что интересно ей. Прокладывает себе путь в ее жизнь.
Одна часть ее существа ликовала, другая дрожала от страха. Однажды они уже совершили ошибку…
Телефон продолжал звонить. Она ответила. Ее голос звучал мягко и неуверенно, когда она сказала:
— Доброе утро, Кейн.
— Доброе утро.
Его голос звучал хрипло, устало, как будто он не спал всю ночь.
Она села в постели:
— Что случилось?
— У отца вчера был инфаркт. Я в Канзасе.
Она откинулась на подушки:
— О господи! Мне так жаль. Могу я чем-нибудь помочь?
