Ты не понимаешь. Просто я была настолько уверена, что появление ребенка будет плодом моего личного решения, что не приняла этого во внимание.
То есть яйцеклетка оплодотворяется решением.
Ну… да. Звучит очень грубо, но до определенной степени это так. Просто на самом деле все происходит не так, как себе представляешь и планируешь: между телом и намерением существует некая связь, которую невозможно уловить и которая происходит не из умозаключений, а из некоего интуитивного разума.
В этом есть небольшое противоречие.
Да, но дело обстоит именно так, что я могу еще сказать?
Хорошо, давай временно примем, что это так. Значит, твой брак можно назвать браком по расчету?
Какай же ты все-таки хитрец… Ты ведь уже пытался вложить перст в эту рану, чтобы посмотреть, что из нее потечет, помнишь? Вчера вечером, у тебя дома, когда я рассказывала о моей жизни.
Вижу, ты, как обычно, торопишься с выводами. А может быть, я задаю тебе этот вопрос потому, что в прошлый раз ты так и не ответила.
Я не знала, зачем ты хочешь об этом знать.
Теперь ты знаешь.
Да, теперь да.
Чего я прошу у жизни? О господи, ну и вопрос! Например, прошу счастья. Ты знаешь, что это такое? Я — нет, хотя могу тебе сказать, что у меня было много счастливых мгновений. Пожалуй, именно этого я у нее и прошу: не счастья, а много, много счастливых мгновений — столько, сколько может вместиться в жизнь.
Ничего себе ответ! Что мне делать с таким ответом?
Да ничего. Просто проглотить его, и все. А кстати, я приглашаю тебя поужинать. Как тебе такая идея? Я проголодалась.
Очень хорошо. Но позволь спросить тебя: ты все еще хочешь говорить со мной?
Конечно.
Я имею в виду — говорить серьезно.
Конечно. Серьезно. Вставай, пойдем ужинать.
Говорить серьезно.
Да, да, не будь занудой, я уже успокоилась.
Нет. Я хочу знать, можно ли, вложив перст в твою рану, надеяться, что ты меня не укусишь.
Ты ведь уже угрожал мне этим, да? Откуда мне знать, что я сделаю, если ты причинишь мне боль? Может, в следующий раз я выцарапаю тебе глаза. Я не знаю. Спрашивай. Спрашивай о чем хочешь.
Это не был брак по расчету. У нас хороший брак, и это чистая правда. Мне нравится, какая у меня семья, мне хорошо с ней.
Такое могут сказать весьма немногие.
Гораздо больше, чем ты думаешь, но это неважно. После смерти ребенка мне было бы очень легко покончить со всем этим, если бы я только захотела. Раньше, может быть, и нет, но потом — да. Это было не вынужденное решение — нет, совсем наоборот: абсолютно свободное. Может, поэтому у нас получилась такая хорошая семья.
Еще вина? Хорошо. Теперь давай разберемся: если все обстоит так, как ты говоришь, я не понимаю, каким образом твое пребывание в Англии может сказаться на твоей семье. Да, оно означает год-два твоего отсутствия, но вам же не возбраняется встречаться: есть много возможностей, особенно во время отпусков и каникул. Ты ведь не будешь два года заперта в одиночной камере.
Конечно, нет.
В таком случае, что тебя так беспокоит?
Меня беспокоит время, течение времени. Я уже живу достаточно долго, чтобы знать, как оно сказывается на человеке. Время разрушает, сжигает, отдаляет. То, что тебе удается сберечь, так мало по сравнению с тем, что у тебя было или прошло через твои руки, через твое сердце. Вот это и пугает меня.
Странно. Ты, такая решительная, — и этот почти абстрактный страх перед возможностью того, что, насколько я могу заключить, вряд ли может случиться. С мужем у тебя все хорошо, в семье тоже… Страх, дорогая, всегда вырастает из чего-то, опирается на какое-то основание; страх не возникает просто так, на пустом месте. Страх — не энтелехия[11].
А тебя не беспокоило бы, если бы тебе пришлось покинуть своих близких в том месте, где проходит твоя жизнь, и сбежать на пару лет?
Ну, может, немного и беспокоило бы — главным образом потому, что пришлось бы оторваться от многих вещей, к которым я так привык, от чего-то, что буквально вросло в меня и во что врос я; но это примерно то же самое, что расстаться на какое-то время с удобствами, с уютом. Человек как следует устроился, ему хорошо, а тут приходится уезжать: естественно, ему не хочется, он нервничает, злится. Но страх? Нет: страх — это другое. Вот что я тебе скажу, дорогая: если в этом деле тебя что-то пугает, значит, ты опасаешься что-то потерять.
