— Неисповедимы пути Господни, — провозгласил Биллингс.
— Послушай, Джейк, — сказал Уилсон, — ты же не на кафедре! Прибереги свои высокопарные речи для кого-нибудь другого. Со мной бесполезно и пытаться. Разве ты забыл?
— Стив, ты звонишь от президента?
— Если ты разумеешь, просил ли он меня позвонить тебе, ответ отрицательный. Вполне возможно, он еще не знает, что ты учудил. Но учти: когда его поставят в известность, тебе несдобровать. Мы с ним разговаривали насчет тебя сегодня днем. Он опасался, что ты так или иначе во что-то ввяжешься, однако такого исхода, по-моему, не предвидел. Я вызвался позвонить тебе, но на меня навалилось столько дел, что не было ни единой свободной минуты.
— Я вижу, куда ты клонишь, — проговорил Биллингс, — и даже как будто понимаю, что тревожит тебя. Но мы смотрим на вещи с разных точек зрения. Для меня мысль о том, что человечество отринет Господа, равносильна мученической смерти. Она противоречит всему, чему меня учили, всему, чем я жил и во что верил.
— Не переживай, Джейк, — посоветовал Уилсон, — Зараза не распространится, ведь будущее заканчивается через пятьсот лет.
— Но они уходят в прошлое…
— Надеюсь, — с горечью в голосе произнес Уилсон. — Они уйдут, если им не помешают такие люди, как ты.
— Если они уйдут, — возразил Биллингс, — то начнут все заново. Мы дадим им то, без чего невозможно начать. Они понесут в новое время, на новые земли свою лишенную божественной благодати культуру, выйдут когда-нибудь в космос, передадут свое неверие жителям других планет… Нет, Стив, этого не должно случиться.
— Ты волен считать, как тебе нравится, но не навязывай своего мнения окружающим. Мне, откровенно говоря, наплевать на то, что заботит тебя, и я не одинок. Неужели ты не замечаешь истоков безверия в настоящем? Скорее всего, замечаешь и потому затеял весь этот сыр-бор. Ты, верно, спрашиваешь себя, что тебе нужно сделать, чтобы предотвратить эпидемию атеизма.
— Наверное, ты прав, — ответил Биллингс. — Я как-то не задумывался. Тем не менее мои убеждения запрещают мне оставаться сторонним наблюдателем.
— Иными словами, ты намерен продолжать? И тебя не смущают последствия? Значит, расшевелишь народ, оседлаешь белого коня — и вперед?
— Я должен, Стив. Моя совесть…
— Ты не передумаешь? Может, я позвоню попозже?
Доказывать не имело смысла. Благочестивый безумец отказывался внять голосу разума. Да, подумалось Уилсону, Биллингс ничуть не изменился со студенческой поры. Уже тогда можно было смело биться об заклад, что он, что бы ему ни говорили, не услышит никого, кроме себя.
— Позвони, если хочешь, — отозвался Биллингс. — Но я не передумаю. Я знаю, что мне делать. Ты не переубедишь меня.
— Спокойной ночи, Джейк. Извини, что разбудил.
— Ты меня не разбудил. Я не собирался сегодня ложиться спать. Рад был побеседовать с тобой, Стив.
Уилсон повесил трубку. Возможно, если бы он действовал иначе, не давил бы на Биллингса, ему удалось бы чего-то добиться. Нет, поправил он себя, любая попытка была заранее обречена на провал. Биллингс никогда не отличался рассудительностью. Пожалуй, свяжись он с преподобным отцом днем, сразу после разговора с президентом, он сумел бы умерить пыл Биллингса. Впрочем, нет, не сумел бы. Биллингс безнадежен.
Он посмотрел на часы. Почти два. Уилсон снова снял трубку и набрал номер Джуди. На другом конце послышался сонный голос девушки.
— Я разбудил тебя?
— Нет, я дожидалась, когда ты приедешь. Почему ты задержался, Стив?
— Пришлось ехать в Форт-Майер за учеными и везти их сюда. Они сейчас в лапах наших академиков. У меня ничего не получится, Джуди.
— То есть ты не приедешь?
— Мне велено оставаться поблизости. Ситуация меняется каждые пять минут.
— Ты же к утру будешь валиться с ног.
— Прикорну на кушетке в приемной.
— Давай я приеду, посторожу, чтобы тебя никто не украл.
— Не надо, мало ли что. Ложись. Если хочешь, можешь слегка опоздать. Я разрешаю.
— Стив…
— Да?
— Все идет наперекосяк?
— Пока трудно сказать.
— Я видела выступление президента. Ну и передряга! Такого еще не бывало.
— Все когда-то случается впервые.
— Я боюсь, Стив.
