— Вы обвиняетесь в государственной измене. Ваше дело рассматривается в особом уголовном порядке.
— Адвоката, так понимаю, не будет?
— Чистосердечное раскаяние и помощь следствию могут облегчить вашу участь, — вопрос об адвокате полковник проигнорировал. — Вы готовы сделать признание?
— Боюсь спросить, в чем именно? В том, что работаю на уругвайскую разведку?
— Для начала — кто вы такой, и где находится настоящий гражданин Морозов?
— Гкхм, — меньше всего ожидал, что придётся доказывать, что я не верблюд. — Вы ничего не путаете? Откуда вообще такая безумная идея появилась? Что я — это не я?
— Согласно записи в личном деле военнослужащего, сержант Морозов имел осколочное ранение в области живота. На вашем теле шрамов и следов ранения не обнаружено. Чем вы это объясните?
— Ну… это…как бы… диагноз не настоящий. Должны были комиссовать после контузии, с головой непорядок, но пожалели, не стали жизнь портить. С «дуркой» в институт не взяли бы, даже ночным сторожем с таким диагнозом устроится проблема.
— Установлено, что вы прекрасно владеете английским, хорошо разговариваете на азербайджанском и фарси. Когда и где успели выучить столько языков?
— Музыку очень люблю. Слушал вражьи голоса по ночам, а там все по английски размовляют. Опять же, сосед по даче — азербайджанец, с детства дружим. Байрам, Новруз — все праздники вместе. Хочешь — не хочешь выучишь. Фарси в армии по словарю учил. Знаю слабо.
— Да? По заключению экспертов, вы долгое время проживали за границей. Разговорный американский по учебникам не выучить.
— Эксперты тоже иногда ошибаются. Вместо маньяка Чикатило сначала осудили и расстреляли невиновного, и все благодаря ошибке криминалистов.
Разговор наш стал походить на спектакль абсурда. Мне задавали странные вопросы, я отвечал взаимностью, при этом полковник никак не реагировал на троллинг, видимо не знал значения этого слова. Между прочим, целый полковник, ведущий следствие — это нонсенс, так что это может быть кто-угодно, даже израильский пастор. Верить на слово, что он — сотрудник КГБ, я благоразумно не стал, о чем и сообщил «следователю».
— Ознакомьтесь, — невозмутимо достал и развернул корочку перед моим носом представитель «кровавой гребни».
— При нынешнем уровне полиграфии подделывают даже казначейские билеты Госбанка СССР, не то что это. Вдобавок у вас скрепки из нержавейки, а советские ржавеют быстро.
— Историю полка «Бранденбург» преподают в ЦРУ? — впервые усмехнулся липовый дознаватель.
— У Богомолова прочитал.
— Вы были в Испании или Латинской Америке? Откуда у вас такие подробные знания об особенностях национальной кухни и обычаях.
— Ирина настучала? Кулинарная энциклопедия стран мира вам в помощь. Издание 1979 года. Подшивка журнала «Вокруг света» за десять лет.
— Что вы тогда скажите об этом?
Гражданин полковник выложил на стол рядышком две фотографии. На первой оказалась упомянутая выше Ирина Викторовна Рамон-Гонсалес, а вот на второй обнаружилось нечто невероятное — Сальма Хайек собственной персоной. Правда, качество отвратительное, словно фото пропустили через убитый факс, и актриса слишком молодая — но перепутать трудно.
— Вот, зараза! — восхитился я от всего сердца и всей души. — Даже про это стуканула. Далеко пойдёт.
Дело в том, что я несколько раз случайно ляпнул в присутствии Ирины, что она очень похожа на знойную мексиканскую красавицу Сальму Хаек. Между прочим — это чистая правда, Сальма лишь немного ниже ростом, а грудь наоборот чуть больше. Сказал и забыл бы, но Ирина не успокоилась и несколько раз напоминала о ней, уточняя, насколько похожа и кто из них лучше.
— Ты красивей и умнее, и румяней, и белее, — стандартно отшучивался я, не подозревая, что это далеко не праздный интерес.
Неужели, они запрос в Мексику сделали? Тогда понятно почему качество такое — по телетайпу прислали? Представляю, как матюкался резидент в Мехико, когда ему поручили найти какую-то начинающую актриску и сфотографировать.
— В иностранном журнале видел фото. У наших негров в институте. Красивая девушка — невозможно не запомнить.
— Не хотите сотрудничать со следствием?
