Селдон вздохнул. Шляпа была сделана из какого-то мягкого материала, и как только он поднес её к голове, шляпа уселась как влитая. Поля, к радости Селдона, оказались поуже, чем у двоих щеголей, никак не выходивших у него из головы. «Пожалуй, — успокоил себя Селдон, — шляпа мне даже идёт».
— А ленточки под подбородком не предусмотрено?
— Нет, конечно. С ленточкой — это для стиляг.
— Для кого, для кого?
— Ну, стиляга — это модник, который носит вещи, которые шокируют окружающих. Наверняка у вас на Геликоне такие тоже есть.
— У нас? — фыркнул Селдон. — У нас есть такие, которые умопомрачительно стригутся: с одной стороны волосы до плеч, а с другой голова выбрита наголо.
Он рассмеялся, а Челвик скривился.
— Жутко уродливо, наверное.
— Бывает и хуже! Понимаешь, одни из них выбривают голову справа, а другие — слева, и праваки леваков просто ненавидят. Что ты! Дело до драк доходит.
— Ну, раз такое дело, я думаю, уж шляпу-то ты как-нибудь переживешь, особенно — без ленточки.
— Постараюсь привыкнуть, — улыбнулся Селдон.
— Пялиться на тебя, конечно, всё равно будут. Во-первых, и шляпа, и всё остальное на тебе не слишком яркое, поэтому по тренторианским меркам ты, считай, всё равно что в трауре. Да и размеры не совсем твои. Во-вторых, ты действительно к такой одежде не привык, и это видно. Ну, это ладно — в Имперском секторе мы надолго не задержимся… Ну, нагляделся?
И Челвик выключил голограф.
— Дорого тебе стоило всё это? — спросил Селдон.
— Какая разница?
— Не хотелось бы оставаться в долгу. Неудобно.
— Не переживай. Это моё дело. Но мы теряем время. Меня наверняка описали во всех подробностях, так что быстро вычислят, кто я такой, и явятся сюда.
— В таком случае, — нахмурился Селдон, — дело не только в том, что ты потратил на меня деньги. Ты ещё и рискуешь изза меня. Лично рискуешь!
— Знаю. Но это опять-таки моё дело. О себе я уж как-нибудь сумею позаботиться.
— Но зачем, ради чего…
— Философствовать будем потом. Кстати говоря, одежку твою старую я уже атомизировал, и меня, похоже, никто не заметил за этим занятием. Правда, затрату энергии обязательно заметят — она будет зарегистрирована. И кто-то шибко умный может догадаться, в чём дело. Ужасно трудно, знаешь ли, что-то скрывать, когда кругом сплошные глаза и уши. Ну да ладно, будем надеяться, что нам удастся убраться подальше, пока они тут докумекают, что к чему.
Долго-долго они шли пешком по переходам, озаренным мягким желтоватым светом. Челвик внимательно смотрел по сторонам и всё время старался идти в ногу с толпой пешеходов, никого не обгоняя и никому не позволяя обгонять себя.
По пути Челвик непрерывно болтал с Селдоном на отвлеченные темы.
Селдону это удавалось с трудом.
— Послушай, — сказал он в конце концов, — тут у вас так много ходят пешком. Сплошные тротуары и переходы.
— А что такого? — удивился Челвик. — Ходьба по-прежнему остаётся лучшим средством перемещения на небольшие расстояния. Удобно, дёшево и для здоровья полезно. Сколько бы ни развивалась техника, а в этом смысле всё остаётся без изменений. У тебя не агорафобия ли, случаем, Селдон?
Селдон глянул вправо, через поручень, где внизу бежали другие движущиеся тротуары, тут и там пересекаясь под прямыми углами, и чуть-чуть вздрогнул.
— Боюсь ли я высоты? Да нет, не очень. Но вообще-то смотреть вниз не особенно приятно. А какая тут высота?
— В этом месте — уровней сорок-пятьдесят. В Имперском секторе и других технически развитых районах таких мест много. Большей же частью пешеходы путешествуют по дорожкам, проложенным, так сказать, на нижнем уровне.
— Наверное, бывают попытки самоубийства или нет?
— Нечасто. Для этого существуют гораздо более лёгкие способы. И потом, с самоубийством на Тренторе вообще никаких проблем нет. Хочешь свести счёты с жизнью — можешь сделать это вполне легально в соответствующем медицинском центре после соответствующего курса психотерапии. Поэтому суициды здесь редки, но про агорафобию я тебя спросил не поэтому. Мы идём на стоянку такси. Там меня знают как журналиста. Таксистам я время от времени приплачиваю, и они не откажут мне в маленькой любезности, а именно: не зарегистрируют меня и закроют глаза на то, что я не один, а с приятелем. Мне, конечно, придётся раскошелиться, но опять-таки: если люди Демерзеля нажмут на таксистов как следует, им придётся выложить всю правду. А мы в это время будем уже далеко.
