— Тогда башка уж точно как мяч станет.
— Значит, не позволяй никому её пинать. А теперь вспомни всё, о чём мы говорили. Будь внимателен и не веди себя как маленький.
— Но я же и есть маленький, — возразил Рейч, невинно глядя на Дорс.
— В самом деле? — поддразнила та. — А я-то думала, что ты считаешь себя двенадцатилетним взрослым.
Рейч ухмыльнулся.
— Ладно, чего там. Прошпионю, как надо.
— Только, пожалуйста, не зарывайся. Не подслушивай у замочных скважин. Если тебя за этим застанут, ничего хорошего не получится.
— Ну вы чё, тётечка, за кого меня держите? Чё я, дите малое?
— А не ты ли, плутишка, утверждал это секунду назад? Слушай и запоминай всё, что будет твориться вокруг тебя, но так, чтобы никто не видел, а после расскажешь нам. Это очень просто.
— Это вам, госпожа Венабили, просто говорить… — притворно вздохнул Рейч, но тут же хитро усмехнулся и закончил А мне такое дело — раз плюнуть.
— И будь осторожен.
— Ясное дело, — понимающе подмигнул далиец.
Тут явился лакей (настолько бесцеремонный, насколько только может быть самый наглый из них), дабы сопровождать Рейча туда, где его ожидала Рейчел.
Селдон проводил их озабоченным взглядом.
— Пожалуй, вряд ли парень посмотрит зоопарк, если будет слушать во все уши. Не уверен, что мы правы, подвергая ребёнка такой опасности.
— Опасности? Я так не думаю. Рейч вырос в трущобах Биллиботтона, не забывай. Шпион из него получше будет, чем из нас двоих, вместе взятых, Гэри. К тому же Рейчел без ума от мальчишки и простит ему любую проделку, бедняжка.
— Ты что же, жалеешь мэршу?
— А ты считаешь её недостойной сожаления, если она дочка мэра и по праву считает себя мэром, если мечтает разрушить Империю? Может, ты и прав, но всё равно в ней есть кое-что, заслуживающее симпатии. Ну, например, у неё была несчастная любовь. Совершенно очевидно, сердце её было разбито, и она страдала — по крайней мере какое-то время.
— А у тебя когда-нибудь была несчастная любовь, Дорс? — спросил Селдон.
Дорс ненадолго задумалась и ответила:
— Да нет, не было. Я слишком занята работой, чтобы позволить себе такую роскошь, как разбитое сердце.
— Я так и думал.
— Зачем же тогда спросил?
— Я мог ошибаться.
— Ну а у тебя?
Селдон немного растерялся.
— Было дело. Какое-то время пришлось пожить с разбитым сердцем. Разлетелось прямо-таки на кусочки.
— Я так и думала.
— Зачем же спрашивать?
— Не потому, что я могла ошибаться, уверяю тебя. Просто хотелось посмотреть, соврешь ты или нет. Ты не соврал, и это меня радует.
Помолчав, Селдон перевёл разговор на другую тему:
— Прошло уже целых пять дней, а ничего не случилось.
— Да, ничего. И с нами по-прежнему хорошо обращаются.
— Если бы животные могли думать, то считали бы, что с ними хорошо обращаются, откармливая на убой.
— Согласна. Только Рейчел откармливает на убой Империю.
— Но когда она собирается её убить?
— Наверное, когда будет к этому готова.
— Мадам хвасталась, что способна провернуть всё за день, и у меня сложилось впечатление, что она может это сделать хоть завтра.
— Даже если твоё впечатление верно, Рейчел для начала захотела бы увериться в том, что справится с ответной реакцией Империи, а на это нужно время.
— Много ли его нужно? Она собирается подавить ответную реакцию, используя меня, но пока таких попыток не предпринимает. Ни малейших признаков того, что из меня хотят, как ты выразилась, сотворить кумира. Хожу по улицам, и никто не просит автографа. Толпы сэтчемцев не собираются, дабы превозносить меня. В гиперновостях — ни словечка.
Дорс улыбнулась.
— Похоже, тебя это и впрямь огорчает. Ты наивен, Гэри. И не историк, что в принципе одно и то же. Думаю, тебе лучше радоваться тому, что создание психоистории сделает из тебя историка, чем тому, что психоистория спасет Империю. Если бы все люди понимали историю, то не совершали бы непрерывно глупейших ошибок.
— В чём же моя наивность? — обиженно поинтересовался Селдон, вздернув подбородок и сверху вниз глядя на Дорс.
— Не обижайся, Гэри. На самом деле мне кажется, что это одно из самых симпатичных твоих качеств.
— Ясно. Из-за этого у тебя пробуждается материнский инстинкт, а тебя сюда для того и послали, чтобы нянчиться со мной, как с ребенком. И всё же в чём ты видишь наивность?
