А может быть, Демерзелю прискучит притворяться и он сам станет Императором?
Нет, ни за что! Он слишком сильно привык к анонимности. Нет-нет, если Демерзель начнёт играть в открытую, всё его могущество, вся мудрость и удачливость отвернутся от него. В этом Клеон был просто убеждён.
Словом, покуда Клеон вёл себя подобающим образом, Демерзель не мог его покинуть.
Но вот и он сам, одетый так сдержанно и просто, что Клеон сразу почувствовал себя жутко неловко в своем разукрашенном парадном облачении. К счастью, тут же явились слуги и унесли мундир.
— Демерзель, — сказал Император, — как я устал!
— Государственные дела утомляют, сир, — пробормотал Демерзель.
— Но должен ли я тогда уделять им каждый вечер?
— Не каждый, но они важны. Людям важно лицезреть вас, чувствовать ваше внимание к себе. Это помогает править Империей без забот.
— Раньше Империей можно было править без забот с помощью одной только власти, — с печальным вздохом проговорил Император. — А теперь ею нужно править с помощью улыбочек, милостивых жестов, ласковых словечек, медалей и орденов.
— Если всё это способствует миру и спокойствию, сир, то о чём говорить? А ваше правление протекает спокойно.
— Ты знаешь, почему это так. Потому, что ты со мной. Единственный мой талант — это то, что я осознаю твою важность. — Немного помолчав, он, прищурившись, посмотрел на Демерзеля. — Мой сын не годится в наследники. Он не слишком способный мальчик. Что, если я назначу своим преемником тебя?
— Сир, — холодно проговорил Демерзель, — это необдуманное предложение. Я не имею желания узурпировать престол. Я не собираюсь отнимать его у вашего законного наследника. И потом, если я совершил что-либо неугодное, не наказывайте меня столь сурово. Что бы я ни совершил, что бы я ни замыслил, я не заслуживаю такого наказания.
Клеон рассмеялся.
— Браво, Демерзель. За то, что ты так верно оценил стоимость пребывания на имперском троне, я отказываюсь от всякой мысли о наказании. Беру свои слова обратно. Ладно, давай поболтаем о чём-нибудь другом. Надо бы лечь спать, но я ещё морально не готов к той церемонии, которой меня перед этим подвергают. Давай поболтаем.
— О чём, сир?
— О чём угодно… Хотя бы об этом математике и о его психоистории. Время от времени я вспоминаю о нём, знаешь ли. Вот и сегодня за обедом я о нём думал. Знаешь, почему? Я подумал: что, если бы этот математик спрогнозировал такое будущее, где бы Императору можно было обойтись без этих бесконечных церемоний?
— Почему-то мне кажется, сир, что такое не под силу даже самому гениальному психоисторику.
— Ладно, расскажи мне последние новости. Он что, всё ещё прячется у этих лысых балбесов в Микогене? Ты обещал, что вытащишь его оттуда.
— Да, сир, обещал и пытался, но должен признаться, что мне это не удалось.
— Не удалось? — Император слегка нахмурился. — Не нравится мне это.
— Мне тоже, сир. Я планировал спровоцировать математика на какое-либо святотатственное деяние — подобное деяние очень легко совершить в Микогене, особенно иноземцу, непосвящённому. За такое деяние его могли бы подвергнуть весьма суровому наказанию. Тогда математик был бы вынужден апеллировать к Императору, и в результате мы заполучили бы его. Я собирался осуществить это дело за счёт крошечных концессий с нашей стороны — для нас пара пустяков, а для Микогена — очень важных. Лично я в этом участвовать не собирался. Всё должно было быть совершено мягко, ненавязчиво.
— Понятно, — кивнул Клеон. — Но ничего не вышло. И что, мэр Микогена…
— Он называется Верховным Старейшиной, сир.
— Мне всё равно, какой у него титул, не придирайся. Что, этот Верховный Старейшина отказался?
— Напротив, сир, согласился, и математик удивительно легко угодил в ловушку.
— И что же?
— Ему позволили уйти, сир. Отпустили и ничего не сделали.
— Почему? — нетерпеливо спросил Клеон.
— Точно не знаю, сир, но, по-моему, нас кто-то опередил.
— Кто? Мэр Сэтчема?
— Может быть, сир, но в этом я сомневаюсь. За Сэтчемом я постоянно наблюдаю. Если бы они сцапали нашего математика, я бы уже об этом знал.
Теперь Император не просто нахмурился. Он явно был разъярен.
