– Да, ваше величество. Он был в синем… Если позволите, несколько слов о заговоре испанцев…
– Не сейчас, – замотал головой Людовик.
Взяв Луизу под руку, король повел ее к выходу из ложи.
Бонтан проводил их взглядом.
– Господин Маршаль, когда король вас спрашивает, надобно отвечать на его вопросы. Но вы не вправе самовольно разглашать сведения, имеющие непосредственное отношение к королю, – предостерег Бонтан.
– Мне что же, хранить молчание? – нахмурился Маршаль.
– Да. Глубокое молчание.
– Стало быть, нас постоянно обворовывают? – спросил король.
Он швырнул перо рядом с листом, на котором рисовал большое, богато украшенное здание, и с упреком поглядел на Кольбера.
Кольбер, сидевший за массивным столом вместе с другими государственными министрами, облаченными в строгие черные камзолы, заерзал на месте. Возле двери, рядом с высоким молчаливым швейцарским гвардейцем стоял Фабьен Маршаль, который внимательно за всем наблюдал и вслушивался в каждое слово.
– Ваше величество, как вас следует понимать?
Людовик сердито выдохнул:
– А что еще я могу сказать после доклада о налоговых сборах? Или я ослышался? Из Нанта мы недополучаем семь процентов, из Лимузена – четырнадцать, из Анжу – двадцать один, из Бурбонне – двадцать восемь, из Савойи и Оверни – тридцать один, а из Эпернона – целых тридцать пять процентов. Это грабеж!
Министры переглядывались. Людовик придвинул свой рисунок к сидящему по другую сторону Бонтану и продолжил:
– Они воруют, ибо не страшатся последствий. Что еще хуже, они крадут у французского народа. Именем короля! Воры в парчовых камзолах.
– Ваше величество, как быть с расходами, о которых вы изволили спрашивать? – спросил Кольбер. – Речь о королевском пенсионе.
Он передал королю внушительную расходную книгу. Людовик равнодушно пролистал страницы. Цифры его не впечатлили.
Лувуа решил вставить слово. Он подался вперед, сложив руки на полированной столешнице.
– Ваше величество! Взимание налогов – вопрос утомительный и, не побоюсь сказать, нудный. Я бы рискнул предложить вам обратить ваше королевское внимание на более животрепещущие вопросы. А этот вопрос – чисто управленческого характера. Мы намерены его решить, как только вернемся в Париж. Тем более что все архивы находятся там. К тому времени, когда мы…
– Кто у нас отвечает за сбор налогов в Эперноне? – спросил Людовик, захлопывая расходную книгу.
Лувуа заморгал, но ответить не успел. Гвардеец у двери ударил древком алебарды в пол. В комнату, где заседал совет, вошел молодой светловолосый гонец. Поклонившись, он подал Бонтану письмо.
– Кто посмел прервать наш совет? – раздраженно спросил Людовик.
– Моя госпожа, живущая на острове Сен-Луи, – ответил гонец, уставившись на свои сапоги.
Людовик повернулся к Бонтану, чей парижский дом стоял на острове Сен-Луи. Первый камердинер поежился, собираясь убрать письмо в карман.
– Прочтите, – приказал Людовик.
– Я… непременно прочту, ваше величество, – пробормотал Бонтан. – Когда мы закончим с нашими делами.
– Тогда я сам прочту! – пригрозил король.
Людовик схватил письмо, пробежал глазами и вернул Бонтану. Тот тоже прочел послание жены, и его лицо побледнело.
– Поезжайте немедленно, – потеплевшим голосом произнес король. – Возьмите с собой гвардейца для охраны. На дорогах еще не перевелись разбойники.
Бонтан молча поклонился и вышел.
Людовик сел. Некоторое время он смотрел на опустевший стул, где совсем недавно сидел его верный слуга и друг. Министры терпеливо ждали, не соизволит ли король пролить свет на послание, вынудившее Бонтана спешно ехать в Париж. Но об этом Людовик не проронил ни слова. Он встал и махнул рукой Фабьену:
– Найдите эпернонского чиновника, отвечающего за налоги! Хорошенько вразумите его. И запомните то, что я вам сейчас скажу. Сведения об истинном положении наших финансов не должны выходить за пределы этой комнаты. Остальной мир должен пребывать в уверенности, что налоги у нас собираются исправно и в полной мере, а королевская казна всегда полна и защищена от лихоимцев. Впечатление – это все. Вам понятны мои слова?
Министры согласно закивали.
