Озадаченный Джеб пристально уставился на хозяйку. Напугана, словно лань, почуявшая собак, но он не мог понять из-за чего. Она что, действительно боится? Пожав плечами в незастёгнутой рубашке, он прокрутил ситуацию в уме. Что, чёрт возьми, с ней стряслось? Джеб покачал головой. Женщины. Кто знает, что творится у них в голове? Наверняка, сам дьявол не ответит на этот извечный вопрос.
Отодвинув головоломку на задний план, он откупорил бутылочку.
– У тебя найдётся вата или что-то вроде того? – спросил Джеб, оглянувшись вокруг.
– Нет. Используй полотенце.
Роксанна наблюдала, как он увлажнил ткань щедрой дозой перекиси водорода. Приложив ткань к порезу, Джеб издал вопль и подскочил, ударившись бедром о стойку, и заодно уронив флакончик с перекисью. Бутылочка грохнулась на пол у его ног и разбилась.
Бормоча под нос проклятия, неумеха обозрел устроенный им беспорядок.
– Обычно я не похож на быка в посудной лавке, – проворчал он с хмурой гримасой. – Чем можно прибраться? Веник есть?
Джеб выглядел таким смущённым и растерянным, что Роксанна улыбнулась.
– Конечно, – кивнула она. – Сейчас принесу.
Вооружившись веником и совком, Джеб подмёл разбитое стекло и часть разлившейся жидкости.
– Куда это?
–Мусорное ведро под раковиной.
В то время как Джеб сваливал грязь в мусорку, Роксанна подняла полотенце, и, присев на корточки, стала вытирать то, что осталось от пролитой перекиси. Джеб обернулся и посмотрел на неё сверху вниз. Голова была склонена, и ему предстал чудесный вид прекрасной шеи вплоть до манящего перехода в хрупкое плечо. Теперь он затруднялся с выбором между лакомым пупком и свежеоткрытым местечком: с чего в первую очередь лучше начать познавать красавицу на вкус.
Роксанна взглянула вверх, и у неё перехватило дыхание от откровенной сексуальности в потемневших глазах. Желание обожгло её, тело натянутой струной зазвенело от страсти. Ничего подобного с ней раньше не происходило. Даже в разгар безумного романа с Тоддом Спуртингом, который обоснованно считался умелым любовником, и ей постоянно хотелось чувствовать его губы на своей коже, его тело на своём теле. Вся былая жажда оказалась ничем по сравнению с теперешней голодной тоской, рвущей её на части изнутри. Ничем.
Настойчивый взгляд встретился с её глазами, и Джеб прохрипел:
– Знаешь, я частенько воображал женщину у своих ног… – Он протянул руку, чтобы помочь ей встать. Дёрнул на себя и стиснул в жёстоком объятии. – Но теперь я думаю, – пробормотал он у самых губ, перестав противиться желанию, – что держать её в руках гораздо лучше.
Прижатая к мощной груди, Роксанна не могла думать. Не думала. Да и не хотела думать. Его запах – мужской и слегка отдающий потом – обволакивал её; жар его тела перетекал в её плоть, плавил и заставлял таять от желания. И когда его рот – требовательный, напористый, дразнящий – обрушился на неё, мир вокруг завертелся, выйдя из-под контроля.
Этот поцелуй не был неуверенным или нежным. Джеб бескомпромиссно пленил её губы и творил с ними всё, что хотел. Его губы так подходили к её губам, словно их рты были частями единого пазла, его язык исследовал и пробовал её на вкус, переплетаясь с её языком. О, а его руки… властные ладони скользили по податливым формам так, будто знали её до самых глубин, и плотно прижимали к мускулистым бёдрам и восставшей эрекции.
Они целовались долго – безумными, бессознательными, ненасытными поцелуями, –ищущие пальцы беспрерывно двигались, оттесняли одежду, открывали новые прелести, новую неизведанную территорию. Хищный рот припал к точке, где соединялись её шея и плечо, и Роксанна задохнулась от пронзившего её удовольствия, тонкие пальцы впились в каменные мускулы, когда Джеб мягко прикусил, а затем лизнул чувствительное местечко.
Он припёр жертву спиной к стойке, отделявшей кухню от комнаты, втиснулся меж её бёдер, руками приблизил растерянное лицо к своему и захватил вновь её губы. Роксанна горела огнём, жгучим, лихорадочным, разжигающим единственную потребность, и когда Джеб с намёком потёрся восставшим бугром о развилку между ног, чуть не взорвалась от удовольствия. Она хотела его. Отчаянно. Она просто умрёт, если он тотчас не возьмёт её.
