Сарафан надолго стал последней дорогой вещицей Каретниковых, а новая квартира последним, крупным везением.
Даты, лица, все смешалось…
…Блеклое утро дремало за окном. Ксения из постели осмотрела много раз виденные бронзовые цветы на обоях и островок осыпавшейся штукатурки у стержня люстры, веселую рожицу, нарисованную на стене над спинкой стула и карандашную дату заселения в квартиру. Ксения не ощутила прежней боли, но жуткое чувство утопления в окружающем мире и растворения в нем. Она поднялась и накинула халат. Машинально вскинула к глазам запястье. Золотые часики с браслетом бережливо покоились на столе.
На кухне отец докурил сигарету и поискал, куда в переполненную пепельницу воткнуть окурок. Воняло табачным перегаром. На плите пыхтел чайник. Ксения выключила свет и опустилась на табурет.
— Ложился? — спросила она.
— Да. Немного поспал.
— Боря здесь?
— В большой комнате. Спит.
— А дядя Жора?
— Что дядя Жора? — отец покосился на дочь: забыла, что ли? — Уехал с Вовкой за Серегой.
Он вздохнул. Помолчали.
— Что будем делать? — спросила Ксения.
Оба избегали смотреть в глаза. Отец усилено потер спинку носа. Поднялся и долго прикуривал от плиты. Он уворачивался от пламени, чтобы не опалить густые брови. Ксения не вытерпела: «Папа!» Тогда он выпрямился, обуглил наконечник сигареты и сладострастно затянулся.
— Думаю, Боря прав. Переезжай к нему. Или к Наталье Леонидовне…
— А дальше? Съедутся гости. Как ты это представляешь?
— Ну, как, как? — Он беспомощно хлопнул по бедрам и сел. — Не знаю, Ксюх!
Допустим, они договориться о переносе регистрации, о банкетном зале. Но, как? И во сколько это обойдется? Они не Боря! Хотя, и у зятя карман не бездонный. «Стройка»! А им придется клянчить, одалживаться. Родственники, друзья поймут. Но Каретников пригласил свое новое начальство. Ему выдали «премию» под свадьбу — подарок от коллектива. Беспроцентную ссуду. Как им объяснить? Чего огороды городили, если теперь все отменяется? Он заискивал, занятые люди отложили дела, обещали прийти. А Борис! Его гости! Им то он, что скажет? «Эх, Сережка, Сережка!»
Александр Николаевич исподлобья посмотрел на дочь. С детства набалованная! Но ведь детство, когда–то заканчивается! Мертвого не воскресишь. Надо думать о живых. «Свинство! Свинство! А ведь это сын моего друга!» У Каретникова засвербело в горле и носу, и он прикурил от окурка новую сигарету.
Главное, конечно, было не в хлопотных пустяках, а в том, что дочь беременна, и откладывать свадьбу больше нельзя. Ныне, конечно, мать одиночка не диво, но к чему мудрить при живом отце?
Дочь что–то говорила. Каретников прислушался.
— Пап, ты не все знаешь. Я не все рассказала. Свадьба невозможна…
Ксения покраснела и закрыла глаза.
— Ну, что там еще за тайны мадридского двора? — проворчал отец и внутренне напрягся от нехорошего предчувствия.
— Не могу, — прошептала дочь. — Думала: так проживу, а не могу даже сказать…
Неслышно вошел Борис уже в галстуке и в белой рубашке. Бледный после сна. Ксения глубоко вздохнула, торопливым движением отерла мокрые глаза и щеки, и виновато улыбнулась отцу и жениху.
— Ничего. Это так. Слабость, — пробормотала она.
— Доброе утро! — Борис приветливо улыбнулся, и пробежал быстрым взглядом по лицам. У «невесты» заплаканная и чопорная мина. Тесть нахохлился. Значит, говорили о свадьбе и убиенном «офицерике», так Хмельницкий про себя называл бывшего ухажера Ксении. «Ну, сейчас мало не покажется! — мысленно съязвил он. — Бабла бы хватило на ахи!»
Хмельницкий поднял крышку чайника — вода давно кипела, — обжегся паром, грохнул крышкой и схватился за мочку. По–свойски достал из буфета чашки, заварку и сахарный песок.
— Лимон есть? — полез он в холодильник. — Лимона нет! — и загнусил: — Пуру — пуру…
— Боря! — сказала Ксения. — Давай… перенесем свадьбу! — она не решилась «отменить».
Хмельницкий сполоснул заварной чайник и вытер тряпкой руки.
— Я это уже слышал. Как ты это представляешь?
Ксения глазами Бори охватила возможные осложнения, столпившиеся за его вопросом, согласилась: все не просто. Но теперь ей во что бы то ни стало, нужно было отсрочить, если не саморазоблачение, то хотя бы «торжества».
