– Линкольн хочет играть в «Ось и союзников». У него это прямо на лице написано.
– По-моему, Линкольн хочет рассказать нам, что с ним творится в последнее время.
Кристина тепло улыбнулась Линкольну. Она вся была такая – теплая, мягкая, приятная.
Один раз, в колледже, они поцеловались – в его комнате, еще до того, как Кристина стала встречаться с Дейвом. Линкольн предложил ей вместе готовиться к выпускному экзамену по физике. Кристине физика была не нужна, она хотела стать учителем английского. Но она сказала Линкольну, что не хочет жить в мире, которого не понимает, и ей надо все-таки иметь понятие о центробежной силе и притяжении. После этого Кристина скинула сандалии и устроилась у Линкольна на кровати, усевшись по-турецки. Волосы у нее были длинные, волнистые, цвета пшеницы, которые явно не были знакомы с расческой.
Кристина заявила Линкольну, что он объясняет все в тысячу раз лучше, чем профессор по физике, строгий, говоривший со славянским акцентом и оскорблявшийся всякий раз, когда она вылезала с глупым вопросом. Линкольн ответил, что вопросы у нее были вовсе не глупыми, и Кристина обняла его. Вот тогда он ее и поцеловал. Ощущение было такое, что он ткнулся губами во что-то теплое.
– Мило, – сказала Кристина, когда Линкольн отстранился.
Он не был уверен, хочет ли она, чтобы он поцеловал ее еще раз. Кристина улыбалась. Просто сияла от радости, но это ничего не значило. Она всегда сияла.
– Как чувствуешь – готова к экзамену? – спросил он.
– Можно еще раз крутящий момент пройти?
– Конечно, – отозвался он.
Кристина снова улыбнулась. Они вернулись к занятиям, и она получила-таки «хорошо».
Иногда Линкольну хотелось, чтобы в тот вечер он целовал ее долго-долго. Как легко было бы влюбиться в Кристину. Ты бы ни разу не повысил голоса. Она бы ни разу не сделала никакой подлянки.
Но Линкольн ни чуточки не ревновал, когда через несколько месяцев Кристина стала бегать на свидания к Дейву. Рядом с ним она прямо светилась от счастья. Дейв мог иногда быть по-настоящему настырным – из тех, которые как начнут что-нибудь доказывать, так уж не остановятся до победного конца или дуются на вас две недели после того, как ваш герой в «Подземельях и драконах» победил его в битве на мечах. Но рядом с Кристиной Дейв становился мягким и великодушным. Линкольну нравилось в их неряшливом, но теплом доме, нравились их дети, которые носились кругами, их гостиная, где было слишком много ламп и подушек, нравилось, как нежно звучали их голоса, когда они обращались друг к другу.
– По-моему, – сказал Линкольн, – если мы прямо сейчас начнем играть в «Ось и союзников», я засну раньше, чем Россия успеет прикупить танков.
– Это что – «да»? – спросил Дейв.
– Это «нет» – возразила Кристина. – Ночуй у нас, Линкольн. Видно, как ты устал, – не доедешь.
– Да, оставайся, – поддержал Дейв. – Утром блинчики с черникой на завтрак сделаем.
Линкольн остался. Он устроился на диване, а когда проснулся, помог Кристине нажарить блинчиков и поспорил с Дейвом насчет сюжета романа-фэнтези, который оба читали. После завтрака они взяли с Линкольна слово, что через неделю он снова приедет играть.
– Нужно догонять, – сказала Кристина.
– Ага, – поддакнул Дейв, – ты же так и не рассказал нам о своей работе.
Выходные так удались, что Линкольну было радостно и совсем не одиноко, когда вечером в понедельник он пришел на работу. Он сиял, как солнце, когда позвонила сестра.
– Читаешь книжку про парашюты? – первым делом спросила она.
– Нет. Очень уж страшно.
– Что?
– Книжка. Да и будущее, – ответил он.
– Это как понимать – с будущим покончено?
– Я настраиваю фокус.
– На что?
– На ближайшее будущее, – ответил он. – Ближайшее будущее в моих руках. Сегодня вечером, например, я почитаю просто для собственного удовольствия. Завтра в обед я выпью пивка. В субботу сыграю в «Подземелья и драконов». А в воскресенье, может, в кино схожу. Вот такой у меня план.
– Никакой это не план, – возразила сестра.
– Нет, план. Мой. И мне он очень даже нравится.
– Это не планируется. Не планируешь же ты почитать или выпить в обед пива. Это все – перерывы между запланированными делами. Это мелкие события.
