Пеппер тихо вздохнула:
— Как хочешь, Бадди.
— Это все, что ты можешь сказать?
Пеппер, снова уткнувшаяся в книгу, поинтересовалась:
— А что я должна была сказать?
— Могла бы хоть огорчение изобразить.
— Бадди, милый, если тебе не терпится поскандалить, спустись вниз и дай по морде швейцару. А мне нужно заучить наизусть эту галиматью.
— То есть ты не хочешь, чтобы мы жили вместе?
— Конечно хочу. Но не хочу, чтобы ты чувствовал себя несчастным. К тому же Вашингтон расположен не так уж и далеко отсюда. Я буду приезжать к тебе на выходные.
— Отлично, — фыркнул Бадди. — Великолепно.
Пеппер сняла очки для чтения:
— Может, сыграем это сценку еще раз? Ты входишь и тоном владыки Священной Римской империи объявляешь, что не намерен жить со мной в Вашингтоне. Я отвечаю — ладно. Я как-то не припоминаю закона, согласно которому отсутствие хороших ресторанов является основательным поводом для расторжения супружеских уз. Вообще говоря, мне всегда казалось, что Вашингтон — город хотя бы наполовину цивилизованный, что в нем имеются рестораны по меньшей мере приличные и даже изысканные и пищу в них подают вполне съедобную. Однако я понимаю, что жить там тебе будет неудобно, и потому соглашаюсь с тобой. Делай как тебе лучше.
— Законница, — буркнул Бадди.
— И что это, черт побери, значит? — Она захлопнула книгу. — Нет, если тебе приспичило поругаться, пожалуйста. Насчет чего будем собачиться? Насчет твоей жизни, которую я погубила?
— Ты работай, работай, не отвлекайся.
— Малыш, — нежным голоском произнесла Пеппер. — Я хочу задать тебе серьезный вопрос.
— Валяй.
— Сознаешь ли ты, что с самого начала вел себя в этой ситуации как последняя задница?
— Вот как. — И Бадди издал горький смешок. — Понятно. Спасибо, что объяснила мне, кто я такой. Задница.
— Ладно, рада, что мы хоть о чем-то договорились, — отозвалась Пеппер и, вернув очки на нос, снова открыла книгу.
— А как, собственно, я должен был реагировать? — поинтересовался Бадди. — Визжать от восторга, глядя, как ты выбрасываешь на помойку все, над чем мы столько трудились?
— Малыш. Твою жену попросили занять место в Верховном суде. По-твоему, согласиться на это значит выбросить все на помойку? Послушай. У нас больше денег, чем у Господа Бога. У тебя денег больше, чем у Святой Троицы — в полном ее составе. К тому же сенаторы мою кандидатуру, скорее всего, не утвердят. Но если утвердят, ты примерно за двадцать секунд найдешь, кем заменить меня в «Шестом». А кроме него у тебя на ходу еще шесть шоу. И два из них входят в первую двадцатку.
— Ну да. Про людей, которые прыгают с мостов или обжираются до смерти.
— Милый, ты ведь сам же их и придумал. И зарабатываешь на каждом по состоянию.
— Они — дерьмо.
— Ну, не стоит судить себя так строго. Как-никак, ты привлекаешь внимание общества к проблемам, из-за которых люди прыгают с мостов. А Ч.О… тот эпизод о весящей семьсот пятьдесят футов составительнице кулинарных книг, как ее звали — миссис Стерн? — которую пришлось хирургическим путем отделять от ее кушетки, был просто-напросто… социально действенным. Готова поспорить, он затронул немало струн в душах страдающих ожирением людей, заставил их подняться с кушеток еще до того, как эти несчастные к ним приросли.
— Дерьмо это все. Вонючее. А «Шестой зал» — наша витрина. Не будет тебя, не будет и «Шестого». Если ты уйдешь, я лишусь настоящего класса. Вот так. Поняла? Усвоила суть проблемы?
— А то, что твоя жена заседает в Верховном суде, — это, по-твоему, не «класс»?
— Ну да. И теперь я, по-видимому, должен сказать тебе — в восемнадцатый раз, — как я тобой горжусь, правильно? Хорошо. Отлично. Я охеренно рад за тебя.
Пеппер закрыла книгу, уложила ее в кейс, затем поднялась с кушетки и удалилась в спальню, из которой через несколько недолгих минут с вышла небольшим чемоданом в руке.
— Замечательно. И что это ты делаешь? — осведомился Бадди тоном, позволявшим предположить, что ответ ему хорошо известен.
— Перебираюсь в отель, — сообщила Пеппер. — Там я хоть буду знать, что, если мне среди ночи вдруг страшно захочется, чтобы кто-то поздравил меня с моими достижениями, я всегда смогу позвонить консьержу, и тот пришлет какого-нибудь мужика, готового погладить меня по спине.
