— Это что же, все про меня? — поинтересовалась Пеппер. — Вот уж не думала, что прожила время, достаточное для того, чтобы оставить бумажный след такой толщины.
— Судья Картрайт, — сочным голосом начал Хейден, — что заставляет вас считать себя достаточно квалифицированной для вхождения в состав Верховного суда?
— Я этого никогда не говорила, сенатор.
— В таком случае я задаю вам этот вопрос сейчас. Считаете ли вы себя таковой?
— Я думаю, что ответить на него должны ваши сановитые коллеги.
— Я задал вам прямой вопрос. Будьте добры, дайте на него прямой ответ.
— Видите ли, сенатор, я знаю лишь следующее: в одно субботнее утро меня разбудил телефон. Звонил президент Соединенных Штатов. Он попросил меня заняться этим. Сама я на должность в Верховном суде не напрашивалась. Если вас интересует мое мнение, так вся эта затея выглядит попросту полоумной.
Хейден постучал карандашом по столу:
— Вы действительно собираетесь разговаривать с комитетом в подобных тонах?
— Я всего лишь простая пожилая девушка из Плейно, — ответила Пеппер. — Вы видите перед собой ровно то, что в итоге получите. Хотите придать мне побольше блеска, попробуйте полировку для серебра.
— Может быть, мы все же продолжим? — мрачно поинтересовался Хейден.
— А вы бы перешли прямиком к абортам. Сейчас только они всех и волнуют. Или вас больше интересует мое мнение о деле «Марбери против Мэдисона»?[26]
— Судья…
— Я просто пытаюсь ускорить процесс. Я же понимаю, какие все вы занятые ребята.
Хейден Корк поджал губы и перелистнул несколько страниц своего блокнота.
— Имеется ли в вашем прошлом что-либо, способное смутить данный комитет?
Пеппер обвела взглядом обращенные к ней лица:
— Зависит от того, насколько легко вы смущаетесь.
— Судья Картрайт, — произнес Хейден голосом, в котором уже начали проступать нотки отчаяния, — поймите, здесь происходит генеральная репетиция.
— Послушайте, сенатор. У вас имеется пять тысяч агентов ФБР, и сейчас они роются в моем мусорном баке или окунают головой в воду всех,[27] с кем я когда-либо разговаривала, начиная с акушерки, которая хлопнула меня по заду, едва я выбралась из маминой матки. Вы действительно думаете, что я полезла бы в эту кашу, если бы в моем шкафу отплясывали ча-ча-ча скелеты — в количествах, достаточных для приличного кладбища?
К этому времени губы Хейдена успели приобрести синюшный оттенок. Он перевел полный отчаяния взгляд на Грейдона, сильно смахивавшего теперь на позабавленного льва.
— Но, раз уж вы заговорили об этом, — продолжала Пеппер, — была в моем университетском прошлом одна субботняя ночь, когда я залезла на стол и отплясывала на нем. Без трусиков. Вас именно такого рода штуки интересуют, Корки?
Хейден покраснел. Некоторые из прочих сенаторов зафыркали.
Хейден перешел к другой части своего сильно похожего на телефонную книгу досье.
— Ваш муж — Басвальд Биксби?
Пеппер спросила — теперь уже с другой интонацией:
— Почему бы вам не называть его Бадди? Все именно так и называют.
— Он телевизионный продюсер. Продюсер вашего шоу. И некоторых других.
— Да, верно, — отрывисто ответила Пеппер.
— Его шоу «Прыгуны». Вы можете нам его описать?
— А вы загляните в «ТВ-гид». Или попросите сделать это одного из семидесяти двух ваших подчиненных.
— Семидесяти шести.
— Поправка принимается. Спасибо.
— Насколько мне известно, оно рассказывает о людях, которые спрыгивают с мостов. Он является также продюсером еще одного шоу, которое называется… «Ч.О.». Посвященного страдающим ожирением людям, так?
— Так. А сейчас он обдумывает еще одно, — сообщила Пеппер, — которое называется «Жопы». Посвящено персоналу Белого дома.
Грейдон поднялся из кресла и, обращаясь к Пеппер, сказал:
— Давайте выпьем по чашечке чего-нибудь.
Они покинули лжесенаторов и уселись посреди пустой тихой гостиной, пропахшей дымом давным-давно выкуренных сигар и полировкой для дерева.
— Вы очень неплохо справляетесь, — сказал Грейдон.
— Спасибо, — сухо ответила Пеппер.
— И поэтому меня удивило то, как легко вы клюнули на простую наживку.
— На какую?
— Перестаньте, судья Картрайт. Давайте не будем проникаться жалостью к себе. Теперь вы играете в большой лиге. Это не «Седьмой зал суда».
