— Хорошо, — и глаза мы тоже на какое-то время должны будем закрыть тёмной повязкой, как я заметил, — многозначительно сказал доктор.
— Тише, тише — вы же знаете, что это моё слабое место, здесь вы можете меня испугать!
У меня замерло сердце — что, если он ослепнет?.. Мне казалось, что никогда ещё человек не испытывал столько горя и страданий, как я сегодня.
Шарлотта быстро поднялась и вышла. Почти одновременно резко распахнулась дверь моей комнаты, раздались быстрые шаги и послышались стоны старого бухгалтера.
— Господин Клаудиус, господин Клаудиус!.. О, какая низость!
Он показался в поле моего зрения — куда подевалась вся его елейность и напыщенная набожность? Его лицо было растерянным и испуганным.
Господин Клаудиус дал ему знак умерить голос, но тот был слишком взволнован, чтобы это заметить.
— У меня, только подумать, у меня! — вскричал он в глубоком возмущении. — Господин Клаудиус, какой-то подлец воспользовался всеобщим замешательством при пожаре, проник в мою квартиру и украл у меня шкатулку с моими скромными накоплениями!.. Ах, я едва стою на ногах! Я так взволнован, я умираю!..
— Грешно и не по-христиански так говорить, — мягко поправил его дьякон. — Подумайте, это всего лишь бренные деньги… Кстати, не исключено, что преступника найдут, и тогда вы получите назад своё добро, а если нет, то сказано ведь: «Скорее верблюд пройдёт сквозь игольное ушко, чем богач попадёт в царство божие». — Я хорошо видела, что при этом он пристально смотрел на господина Клаудиуса. — Разве это не драгоценное утешение для того, кого постигла утрата его бренной собственности?
— Но в шкатулке была и тысяча талеров миссионерских денег, которые надо было отослать в ближайшие дни! — в отчаянии застонал бухгалтер, обеими руками схватившись за тщательно причёсанную голову. Теперь пришла очередь дьякона испугаться.
— Ох, это, разумеется, очень и очень неприятно, дорогой господин Экхоф! — ошеломлённо воскликнул он. — Но я вас прошу! Как вы могли, так — простите меня — так легкомысленно и безответственно хранить доверенные вам деньги?.. Что нам теперь делать?.. Деньги необходимо отправить в ближайшие дни. Наша община является образцом пунктуальности, и ради вас мы не можем терять репутацию — вы должны с этим согласиться… Мне невыразимо жаль, но я при всём желании не могу вам ничем помочь, вам придётся достать деньги к означенному сроку!
— О Боже, да как я смогу? Я сейчас нищий! — Он протянул обе руки к лампе. — Я не могу воспользоваться даже моим бриллиантовым кольцом, драгоценным подарком моего предыдущего шефа — оно тоже лежало в шкатулке; я всегда снимаю пустые мирские украшения перед тем, как идти к молитве. О мой Бог и господин, чем я, твой преданнейший раб, заслужил такую судьбу!
Дьякон приблизился к нему и утешающе накрыл его руку ладонью.
— Ну-ну, не отчаивайтесь, дорогой мой господин Экхоф… Положение, конечно, серьёзное; но я хочу вам сказать — тот, кто подобно вам имеет такого могущественного покровителя, тот может сохранять мужество… Господин Клаудиус — благородный человек, богатый человек; для него будет мелочью помочь вам в вашей беде. При этом он ничем не рискует — ведь в его руках вы и ваше вознаграждение за работу, он может легко вернуть себе всю сумму через удержания.
— Это надо хорошенько обдумать, господин дьякон, — спокойно ответил господин Клаудиус. — Во-первых, я не практикую подобных удержаний; во-вторых — вы перед этим утверждали, что Всемогущий в своей мудрости и справедливости допустил то, что прекраснейшие памятники созданного им человеческого духа жалко погибли — а теперь мне бы тоже хотелось стать на точку зрения верующих… Я собираюсь в вашей же самоуверенной и однобокой манере истолковать божью волю и объявить, что господь в своей мудрости и справедливости дал свершиться тому, что исчезли деньги, которыми одна языческая душа — ведь тысячу талеров стоит один сомнительный обращённый? — должна быть продавлена в христианство… И ещё он хотел преподать вам урок, господин Экхоф: церковь, которой вы пожертвовали самое святое — семью, в денежных вопросах является безжалостнейшим кредитором.
