— Вам что-нибудь нужно, милорд?
Ощутив в очередной раз, как противен ему этот человек, и припомнив, сколько раз в последнее время он намеревался заменить его, Хоук заговорил достаточно резко:
— Видели вы леди Кристу?
— Здесь, милорд? — Священник выразительно приподнял одну бровь. — Нет, милорд. Я редко вижу ее. Очень редко.
— Она проходила здесь во второй половине дня.
— Меня тогда не было.
— Где леди Дора?
Показалось ему или священник и в самом деле вздрогнул?
— Не имею представления, милорд. В последнее время она часто бывает в часовне, но не в этот час. Наверное, она у себя.
Дора и в самом деле была у себя в комнате. Сидела у окна, держа на коленях какое-то вышивание.
— Я ищу свою жену. Ты ее не видела?
— Леди Кристу? — Дора немного помедлила, потом покачала головой. — Нет, не видела. Но она, безусловно, скоро будет в зале. До ужина осталось совсем мало времени.
Зная об этом и без нее, Хоук удалился таким же решительным шагом, каким вошел в комнату. В зале он застал Эдварда, который допрашивал слуг. Никто не видел Кристу после полудня. Услышав об этом, лорд принял решение.
— Я хочу, чтобы ее нашли. Разделите слуг на группы, и пусть начнут поиски.
Эдвард немедленно приступил к делу, а Хоук отдал соответствующее распоряжение гарнизону. Надвигалась темнота, и дюжины факелов были зажжены и вручены каждой группе людей, участвующих в поиске.
Тем временем вернулся Дракон и, узнав о случившемся, тотчас присоединился к поискам. В час, когда Хоукфорт обычно звенел от смеха и песен, этим вечером звучали только топот ног и негромкие озабоченные голоса, все более тревожные.
Руки у Кристы болели и дрожали, пальцы кровоточили. Болели ноги, ныло сердце. В полном изнеможении она прислонилась к стене. Она не знала, сколько часов уже обшаривала помещение, стараясь найти то, что могло послужить оружием. Но пока что обрела только полную безнадежность. Дора похоронила ее заживо и скоро вернется, чтобы завершить дело. Не имея никакого оружия, Криста будет бессильна против нее.
Прижавшись к стене и обхватив себя руками, она вновь подумала о своем ребенке.
— Прости меня, — прошептала она обреченно. — Я знаю, что должна спасти нас обоих, и старалась изо всех сил. Дора вернется. Она безумна и хочет погубить нас. Я буду бороться с ней, пусть и без оружия, но у нас с тобой мало надежды.
Она прижала руки к своему плоскому животу и вообразила, что держит на руках своего ребенка, смешливого малыша с темными, как у Хоука, волосами и с зелеными, как у нее самой, глазами. Он подрастет, начнет ходить, потом бегать по всему Хоукфорту, обучаться воинскому искусству под руководством отца и наконец превратиться в сильного молодого мужчину и благородного вождя,
Криста все стояла и смотрела в непроглядную тьму; глаза ее были широко открыты, слезы текли по щекам, и внезапно перед ней возник он, ее взрослый сын, она точно узнала его в светлом, переливающемся видении, которое улыбалось ей.
— Фалькон… сокол, — пробормотала она, и улыбка его стала шире.
Она протянула к нему руки в жажде дотронуться до него хоть раз, прежде чем вечная тьма опустится на них обоих. Если бы только сила ее любви могла победить смерть и дать ему возможность жить. Если бы только…
Она изо всех сил тянулась к нему, но вдруг споткнулась и упала на колени, ударившись так больно, что у нее перехватило дыхание. Когда она снова подняла глаза, видение исчезло.
— Не-е-т!
Крик вырвался из самого сердца. Всхлипывая, Криста попыталась встать, но силы ее оставили. Зачем вставать, зачем бороться, почему не покориться судьбе?
Но нет, быть может… На что это наткнулись ее пальцы? Оно лежит на земляном полу рядом с ней. Твердое, холодное, длинное… Криста подняла голову и продолжала ощупывать свою находку. Толстый и длинный железный прут, вполне способный служить оружием.
Криста очень осторожно встала на ноги. Ощупью вернулась к стене. Без этого у нее не было возможности хоть как-то определиться в темноте. Она медленно двинулась вдоль стены, пока не добралась до двери. Возле нее лучше всего затаиться, когда она откроется.
Держа железный прут в одной руке, другую она положила на живот, в котором спало ее дитя. Слез уже не было. Их сменила улыбка — такая же, какой улыбался ей сын.
