Я не зарабатывала много денег, но это держало меня подальше от неприятностей и давало мне ощущение повседневности. Мне там нравилось. То время наполнено хорошими воспоминаниями. Читая «Маленький домик» и играя в переодевание с леди, которая продавала винтажную одежду в лавке рядом с моей. Те люди из антикварных лавок были как семья. Конечно, все, что слетало с моего языка, было ложью, но я любила ту ложь. Любила свою фальшивую жизнь, которой жила. Она была веселой, пока не появился Ник, и все не начало меняться.
Я никогда не ходила в школу, пока Форд не взялся за меня и не записал в школу имени Святого Джозефа в Форт-Коллинсе в восьмой класс. Но я же не дура. Мой настоящий отец хорошо со мной справлялся. Я больше не дикарка. Я уже десять лет живу цивилизованной жизнью. И, может, мне понадобилось немало времени, чтобы перерасти такие вещи, как мальчики, волосы и одежда, но я образумилась.
Я выпустилась из частной иезуитской средней школы в Денвере — той, куда ходил и Форд — и начала изучать геологическую инженерию в школе горнорудного дела. Так что ничего нормального. Но, в конце концов, я вписалась. В аспирантуру, по крайней мере. Я имею в виду, люди, проводящие раскопки, так или иначе, не совсем нормальные. Они живут или в лаборатории, или на месте раскопок. Они возбуждаются от данных и результатов. У них мало времени для общения.
Я провожу свою жизнь, изучая предметы для студентов последнего курса в университете, изучая окаменелости и проводя эксперименты. Так что, может, я так и планировала? Может, выбрала эту сферу, не потому что я была чудачкой, любящей динозавров, когда росла со своим настоящим отцом, а чтобы изолировать себя от остального мира?
Это как пить дать работает. Потому что все мои друзья по исследованию здесь, в Канзасе — это множество сокурсников с курса, который я изучаю, у меня нет настоящих друзей.
До прошлого лета у меня был Джимми. Я смотрю на единственную фотографию в своем доме и улыбаюсь. Я скучаю по этой дурацкой собаке. Он просто был слишком старым, чтобы оставаться здесь в доме сам по себе, пока я работала. И хоть существуют ветеринарные службы, которые могут перевезти собаку в любое место в Штатах, на моей кафедре здесь в школе четко дали понять, что не хотят никаких мордоедов моего отца, которые будут бегать за мной хвостиком. Так что я отвезла его назад в Форт-Коллинс.
И теперь я живу в защищенном доме в одиночестве.
Вот как я себя чувствую сейчас.
Одинокой.
До начала учебы у меня был спланирован проект на стороне, но и его теперь можно сунуть коту под хвост. И хоть никто даже в самом своем здравом уме не назовет его социальной активностью, я с нетерпением его ждала.
Долбаный Джекс разрушил его, показавшись в аэропорту.
И Ник. Я на самом деле хочу увидеть его. Я бы хотела узнать, почему он ушел. Хотела бы узнать, любил ли он меня когда-нибудь или всего лишь использовал, чтобы убрать людей Организации.
Мне хочется одновременно ударить его в лицо и упасть в его объятия. У меня такое чувство, словно он последний кусочек пазла, который я собой воплощаю. Единственная вещь в моей жизни, которая осталась неразрешенной.
Я ложусь на диван, сжимая телефон. Может, он позвонит? Может, он наблюдает за мной сейчас?
Я не закрываю окна или ставни в надежде, что он проскользнет в мой дом и разбудит меня объяснением о своей бессмертной любви. Извинениями за то, что оставил единственную девочку, которую любил, позади. Надеюсь на то, что он будет настаивать на том, что все это он сделал ради меня. Чтобы дать мне шанс и сделать мою жизнь стоящей, и увести меня от смерти и разрушения, в котором вырастают дети Организации.
Но я не получаю этого даже во сне, просыпаясь на следующее утро в холоде, и в таком же одиночестве, каком заснула вчера.
Глава 5
Джекс
4 месяца спустя
— Да, — хриплю я в телефонную трубку.
— Ты спишь?
Адам. Убираю трубу от уха и проверяю время. Два часа ночи.
— По голосу слышно, что сплю?
— Макс звонил. Сказал, что ты задерживаешь процесс. Что-то происходит здесь уже пару дней, а он не хочет, чтобы все стояло на месте.
Я сажусь в кровати.
