— У меня на Дальнем Востоке тетка живет, в каком-то поселке на Сахалине. Вот она меня изредка икрой и балует, — говорила Оля, раскладывая по тарелкам пышущего невыразимыми ароматами гуся. — Икрой да красной рыбой. Лосось, горбуша там всякая, нерка, чавыча… Вы пробовали когда-нибудь красную рыбу?
— По телевизору видел, — ответил Алексей. — А он у меня чёрно-белый, так что, сама понимаешь…
Сев на подлокотник его кресла и взяв бокал, Оля посмотрела на него, улыбаясь.
— Вы теперь не такой, каким были днём, в школе, — заметила она, — каким-то… неприступным выглядели, что ли… А сейчас переменились. Взгляд у вас какой-то отвлеченный. Вы сейчас… как это сказать… больше похожи на холостяка, чем утром. То есть я, конечно, неправильно выразилась, но кажется, что с тех пор, как мы виделись в школе, у вас что-то случилось.
— Что именно?
— Даже не знаю… Иначе вы бы просто не пришли… Ну, например, жена бросила.
Алексей хохотнул:
— Ты потрясающая девушка, Оля. Сколько, говоришь, тебе стукнуло?
— Двадцать четыре.
— Что ж, давай выпьем за двадцать четыре.
Зазвенели бокалы.
— До дна, — предупредила Оля.
Глядя друг на друга, они выпили. Отдышавшись, Оля размахнулась и запустила свой бокал в стену, оклеенную цветастыми обоями. Со звоном посыпались осколки.
— На счастье. Теперь ваша очередь, Алексей.
Без особого энтузиазма он кинул свой бокал. Пол у стены был усыпан битым стеклом.
Оля вдруг обхватила руками его шею и, приблизившись к лицу, осторожно облизнула его губы. Он обнял ее и поцеловал. От нее пахло токайским вином и сладкими духами.
Где-то на кухне часы мелодично пробили двенадцать раз.
— Полночь, — тихо сказала Оля. — Призраки выходят из своих могил, а у вампиров отрастают клыки. В детстве я почему-то очень боялась этих часов, наверное, потому, что в полночь они бьют дольше всего, и я постоянно просыпалась и с ужасом ждала, когда ко мне придет привидение… А где твой сын? — спросила она вдруг, перейдя на «ты».
— Спит, — коротко ответил Алексей.
— А жена?
— Не знаю. Наверное, тоже уже спит.
— Ты же сказал, что она тебя бросила.
— По-моему, это ты сказала, а не я.
Оля покачала головой, глубоко вздохнув:
— С тобой очень трудно разговаривать.
— Не всегда, обычно я бываю очень милым собеседником.
— Неужели? Тогда я принесу новые бокалы, и мы за это выпьем.
Они выпили. Потом хозяйка, задернув на окнах шторы, тихонько включила проигрыватель и, подойдя к Алексею, села в позе русалки на ковре у его ног. Положила голову ему на колени. Ее кудрявые пряди золотились в неподвижном свете двух свечей.
— Ты неотразимый мужчина, — тихо проговорила она. — И такой беззащитный. У тебя с кем-нибудь, кроме твоей жены, был секс?
— Никогда.
Он хотел сказать это насмешливо, но голос сорвался, и получилось как-то жалобно. Однако Оля поняла это.
— А если быть честным?
— А честно — в школе я трахался с нашей пионервожатой.
Оля встрепенулась:
— А-а, так вот откуда у тебя комплекс по отношению к пионервожатым! У вас с ней ничего не получилось?
— Почему же? С горем пополам она сумела объяснить мне, что к чему. Пионервожатые — дотошный народ.
— Нам это по профессии положено
— И даже трахать своих пионеров?
— Кроме этого, разумеется.
Оля взяла его руку, дотронулась до каждого пальца и поцеловала запястье.
— А мы будем сегодня изменять твоей же не? — взглянула она на него снизу вверх.
— А почему бы нет? Все равно она особо не огорчится.
— Хотя ты не хочешь этого, да?
— Отчего же, очень хочу. Просто не подаю вида.
Оля змеей снова заползла к нему на колени, медленно обвила руками и прильнула к его губам. Спустя полчаса они уже совершенно голые лежали в спальне, прикрывшись простыней и потягивали вино из одного бокала. Алексей задумчиво смотрел на сосуд с вином, в котором огненной каплей отражался свет уличного фонаря.
— У тебя есть сигареты? — тихо спросила Оля, тщательно исследуя губами его грудь.
— Нет, я не курю.
— Плохо. Я тоже не курю, а сейчас бы с радостью закурила.
— Умгу…
— Что?
— Да нет, ничего. Поздно уже. Серёжке завтра в школу. Я скоро уйду.
— А ты ещё когда-нибудь придёшь?
— Приду, Оленька, обязательно приду.
— Но ведь не на следующий мой день рождения?
