Луиза заметила перемену, произошедшую с гостем, встала, посмотрела в зеркало, поправила платок, осталась поодаль.
– Рада, что вы пришли… Вы пунктуальный человек. А я… не смогла вчера ничего обсудить с господином Ферстелем. Простите великодушно.
– Вам не в чем извиняться, – он опустил голову и увидел, что в зеркале, разделенном пополам узкой столешницей, отражается подол платья Луизы и туфельки с пряжками.
Новая волна захлестнула Матиаса. На смену ненависти пришла нежность. Ему захотелось защищать эту маленькую, хрупкую женщину, которая изо всех сил пытается казаться сильной. Матиас поднял голову, сказал:
– Я готов ждать столько, сколько потребуется. Я хочу быть вам полезен, Луиза, – поднялся. – Простите, я должен уйти.
– Не смею вас удерживать. Сейчас не лучшее время для всех нас. Мы на грани разорения… Поэтому… – вздохнула.
– Я все понял, спасибо, что были честны со мной. Я не стану вам докучать. Я найду способ узнать о том, настали лучшие времена для вас или нет, – поклонился, пошел к выходу. Ждал, что Луиза окликнет его, остановит. А она не сделала ни того, ни другого. Стояла со скрещенными на груди руками и не шевелилась.
– Если ты задумал что-то плохое, я тебя убью, – предупредил Хорхе, задержав Матиаса в дверях. – Госпожа Луиза – Ангел, запомни это.
– Я это знаю, – Матиас в упор посмотрел на Хорхе. – И еще я знаю то, что Ангел попал в лапы к Дьяволу, и ему нужна наша помощь.
С силой толкнул дверь, ушел. Хорхе долго смотрел ему вслед и улыбался. Он не ошибся, между этим молодым креолом и Луизой возникло чувство притяжения, которое поможет ей выжить. Она будет бороться со смертью ради любви, которая непременно разгорится в ее сердце. А уж женские сердца Хорхе знает.
Он хорошо изучил женскую природу, разбив при этом немало сердец. Но зато теперь он может с уверенностью знатока говорить о многом. Он рад, что у Луизы все складывается не так, как у бедняжки Марлен, которой стало незачем жить на этой земле. Поэтому она ушла так рано. А Луизе есть к чему стремиться и кого любить. Креол красив, молод, смел. Они с Луизой будут прекрасной парой.
Хорхе представил Луизу в белом кружевном платье, а рядом Матиаса в белоснежном костюме, щелкнул языком от удовольствия, так понравилась ему картина, созданная воображением.
– Dos almas enlace. Perfecto![1]
Луиза пошла к себе. Открыла два других сундука, залюбовалась кружевами, лежащими в них. Одна ткань была небесно-голубой, вторая – цвета топленого молока. Сочетание этих двух оттенков напомнило Луизе весну в Европе, когда зацветает черемуха, и воздух наполняется ароматом любви и зарождения новой жизни.
– Хорхе прав, – сказала Луиза. – Белые кружева я никому не отдам. А эти станут достоянием самых богатых луизианок. Нужно придумать историю для этих кружев, – закрыла сундуки, пошла гулять.
Она любила бродить в густой тени вековых платанов. Рядом с этими могучими деревьями Луиза чувствовала себя ребенком, переносилась в ту прекрасную пору, когда весь мир казался ей волшебным местом, полным чудес. В такие минуты ей хотелось смеяться и разговаривать с травой, с деревьями и даже с серым мхом, хранителем тайн Луизианы.
Луиза опустилась на траву, взяла в руки мох, разделила на пряди, сказала:
– Ты одинок так же, как и я. Ты так же, как и я растерзан… Ты так же, как и я не можешь все начать сначала… Но, я уверена, что ты так же, как и я безумно хочешь жить. Именно сейчас, после всего, что с нами случилось… После всего…
Она встала, отряхнула подол платья, пошла к дому…
