— Не только стёкла, господин инспектор, но и вся посуда, вся посуда… — двадцать две кофейные чашки тончайшего фарфора вместе с блюдцами, шестнадцать десертных тарелок и чудный китайский чайник, гордость заведения, видите ли… — поддержал своего постоянного клиента хозяин. — Это же банкетный зал, господин инспектор! Там всё лучшее!
Итальянец, ухмыльнувшись, только покачал головой. Немецкий ему и так давался с трудом, а ещё и этот венский диалект с его витиеватым построением фраз. Суть разговора Памфили уловил, но далось ему это с большим трудом.
— Это я вижу… передо мной рапорт патрульных. В вашем зале играют в карты, герр Пихлер? — Крайнль извлёк из ящика стола чистый лист и потянулся за очками, лежавшими в чехле почти на краю его маленького стола.
— О, что вы… господа сами порой перекидываются, я разве вправе им запретить? Заведение таких услуг не предоставляет…
— Ну да, ну да… — Маленькие круглые очки своими толстыми линзами изменили взгляд инспектора. Его зрачки мгновенно стали крупными, а бледно-голубой цвет радужки более заметным.
— Герр Памфили… — Крайнль поднёс паспорт итальянца поближе к носу, чтобы изучить мелкие детали печати на документе.
Чезаре поднялся, упёрся рукой в бок и высокомерно взглянул в сторону хозяина этого тесного кабинета:
— Я дипломат. Я имею право здесь не присутствовать. Но то, что я здесь, — исключительно моё желание и добрая воля.
Со стороны окружного инспектора никакой реакции не последовало. Офицер продолжал тщательно изучать паспорт в надежде на то, что судьба послала ему не настоящего сотрудника посольства, а какого-нибудь афериста с поддельными документами. Вот тогда-то Крайнль развернулся бы! Вот тогда-то ему было бы чем гордиться! И билет на рождественский приём в Центральном управлении был бы обеспечен.
Чем дольше инспектор изучал бумагу, тем пасмурней становилось его и без того нерадостное лицо. Увеличительное стекло размером с блюдце под кофейную чашку тоже не помогло — по всем признакам паспорт был настоящим, а это сулило не банкет после приёма в Центральном управлении, а большую трёпку там же в случае, если он сейчас ошибётся.
Все иностранные граждане, будь то коммивояжёры или дипломаты, находились под надзором и патронатом полиции. Так повелось со Всемирной выставки 1873 года, когда под благовидным предлогом изучения передовых достижений в Вену хлынул разномастный поток гостей. В Императорско-Королевскую дирекцию полиции доставляли рапорты, доклады, агентурные записки, отчёты и доносы в таком количестве, что министр по праву мог считать себя самым информированным человеком в стране.
Крайнль во время выставки только начинал свою карьеру в полиции Вены и топтал её мостовые в составе пешего патруля. Надо же было такому случиться, что ему на пути попался персонаж, очень подходящий под описание известного брачного афериста, находившегося в розыске. Полицейский стражник Крайнль ещё некоторое время следовал за ним, заходил навстречу, чтобы хорошенько рассмотреть, переходил на другую сторону улицы и только потом скомандовал своему напарнику зайти с тыла, чтобы задержать мерзавца. Проявив образцовое рвение, смекалку и находчивость, старший наряда полиции Крайнль задержал преступника, но был крайне удивлён поведением его новой жертвы — дорого одетой женщины около сорока лет с дорогим зонтом над не менее шикарной шляпой. Вместо того чтобы спокойно стоять в стороне и наблюдать, как полиция спасает её от будущих неприятностей, дама принялась колотить Крайнля зонтом с криком: «Оставьте моего мужа, вы не имеете права!» Делала она это на чистом английском языке и была настолько полна решимости, что старший патрульный заподозрил неладное.
История о том, как Крайнль арестовал британского дипломата и был атакован его супругой на Дунайской набережной, превратилась в коридорах дирекции полиции в легенду. Только через шесть лет, когда инспектора отправили на повышение в первый округ, его коллеги перестали хитро улыбаться и травить эту байку за редким бокалом пива после службы.
«В конце концов, этот итальянец не сделал ничего предосудительного», — подумал окружной инспектор, после чего вернул паспорт владельцу. Оставался этот русский, из-за которого и закрутилась вся эта история.
